Логотип Магариф уку
Цитата:

Завещание матери

Её я встретила на деревенском кладбище. Занимая обширную территорию, страна мертвых простиралась до берегов небольшой речки. Как это бывает в наших краях, та часть кладбища, где покоятся мой прадед с...

Её я встретила на деревенском кладбище. Занимая обширную территорию, страна мертвых простиралась до берегов небольшой речки. Как это бывает в наших краях, та часть кладбища, где покоятся мой прадед с прабабушкой, уже напоминает настоящий лес из смешанных- перемешавшихся между собой деревьев – тополя, американского клена, березы, сирени, ели. Странно ещё то, что через небольшое открытое пространство можно увидеть как колышется еще один такой же лесок, но более молодой. Похоже, что кладбище завоёвывает все больше и больше участков, поэтому территория расширяется со всех сторон, занимая земли бывшего сельского пастбища. Обычно, в выходные здесь бывает много народу – приезжают из города. А в будний день, как сегодня, редко кого встретишь. Я вот решила восстановить в памяти даты ухода в мир иной своих предков. В последние годы пошла мода на составление родового древа. У нас, татар, его называют шэжэрэ (шәҗәрә). Наша семья тоже решила не отставать от соседей. Как говорят, разделили всем сёстрам по серьгам. Мне досталось так называемое четвёртое колено. В таких местах, пока ищешь нужный надгробный камень, можно потерять ориентир. И тогда тебя покидает мужество, а тело и душа начинают трястись от неминуемой тревоги. Не зря ислам запрещает представителям  женского пола входить на территорию кладбища. Вот и я начинаю себя корить за непослушание. Надо же, задумала удивить всех, единолично восстановив давно забытые даты, и чуть было не заблудилась. Тут я увидела одинокую женщину средних лет, которая размеренными шагами шла по узкой открытой части территории. Она удивленно посмотрела на меня, когда я  «вырвалась» из чащи прямо перед ней.
– Вот решила навестить своих предков, – сказала я торопливо. – Начали было разбираться в родословии, а о старших поколениях нет полной информации, сплошные провалы. 
– Да, в молодости об этом не думаешь. – ответила она не то мне, не то самой себе, следуя своим мыслям. А потом пристально посмотрела на меня, возможно, хотела узнать: не знакомы ли мы? И, как будто извинившись, продолжила.  – Я сама не из этой деревни. Сейчас даже  городских  покойников привозят хоронить на  сельские кладбища. Вот и мы похоронили здесь мать с отцом... Теперь, когда приезжаем в деревню, навещаем их. Если муж  не может  составить мне компанию, то я не никак могу моих дорогих обойти стороной.
Я не всё поняла из её отрывистой речи, но было приятно слушать глубокий грудной голос. «Наверное, красиво поёт», – подумалось мне почему-то.
         Мы остановились у двух могил, окруженных общим голубым чардуганом. Одну из них украшала железная башенка с красной звездой на наконечнике. Заметив мой любопытный взгляд, спутница заговорила опять.
– Во время войны отец был летчиком и перевозил бомбы на  
самолетах «АН» из фанеры, построенных у нас  в Казани. – Она, опять к моему удивлению, воздержалась говорить слово «бомбил» – Помню, в наши с братом детские годы у него имелась лётная форма, и он ею очень гордился. Мы поздние дети, поскольку и для отца, и для матери это был второй брак. У них у обоих душераздирающие истории. Первая жена - красавица отца, пока он воевал на фронте, сбежала с одним офицером. А первый муж мамы после войны попал в тюрьму. Он был мельником и его-фронтовика обвинили в краже муки, хотя через несколько лет оправдали. Мама моя гордая была. Видимо сочла, что для учительницы не гоже быть женой тюремщика. Она убежала от своего позора в город. После переезда в Казань мама не могла расчитывать на свою любимую педагогическую работу в городской школе, посколько была учительницей татарского языка. Сами знаете, в те годы в Казани  было  две - три татарские школы и обчелся. Так мама стала бухгалтером. Выучившись в техникуме, она к своему сороколетию получила новый диплом. Хотя наша мама и была добродушной, щедрой и весёлой, нрав имела суровый. Я никогда не перечила ей. Можно сказать, выросла смиренной. Пусть земля будет им пухом.
Она говорила и говорила, не ожидая от меня ни ответа, ни сочувствия. Потом моя спутница перешла к соседней похожей могиле.
– А вот здесь лежит мой бедный брат – кровоточочная рана моего сердца,– сказала она, и на её миндалевидных больших глазах проступили слезы. Конечно же она знала, что на могилу  нельзя лить слёзы... Собрав всю волю в кулак, она продолжила.
– Простите меня.
Видимо, тайна, которую она хотела открыть мне, была связана с этим холмом с небольшим мраморным камнем. Я не торопила ее. Мы вместе направились в сторону речки, которая омывая крутые берега, вплотную приблизилась к древний части  кладбища.
– Освободитесь от неприятных мыслей, – сказала я, почувствовав, что моя собеседница не может подобрать слова. – Мы с Вами незнакомы. А незнакомцам всегда легче открыться, и на душе станет легче.
–Уж я и не знаю, с чего начать, – после этих слов она не очень уверенно продолжила свой нелегкий рассказ.
 – Как я уже сказала, родители мои познакомились после окончания войны. Почему-то перед моими глазами встает одна и таже картина: мама поёт свою любимую песню «Кара урман», а отец играет на своей старой тальянке. Отец был на десять лет старше её. После войны у него появилась привычка – выпивать «100 грамм За Победу». А ещё он был очень рискованным. Иногда эта привычка его доводила до авантюры. Представляете, в одну ночь они с друзьями-фронтовиками построили щитовидный дом на заболоченном месте за Кабаном и даже соорудили печку. В те времена, в так называемых «нахальных посёлках», если ты успевал поставить печку, власти не смели сносить незаконорожденную сыпушку. Каждую весну, с помощью домкрата с четырёх уголков поднимали дом, под пол выгружали целую машину песка, чтобы наше жилище не провалилось в болото. Мы с братом выросли вот в таком доме, оберегая друг друга. Сейчас я смотрю на его фотографии и думаю, каким же он был крепким и красивым. То ли в четыре года, то ли в пять лет брат заболел менингитом. В те времена это еще была малоизвестная болезнь. Чтобы поставить диагноз ребенку с температурой под 41 градус, делали спинномозговую пункцию. Брат выздоровел, но перестал реагировать на звуки. Только тогда выяснилось, что во время процедуры изъятия материала из позвоночника для установления точного диагноза, повредили слуховой нерв. Мать всю жизнь корила себя за случившееся. Думаю, что из-за этих переживаний  она и прожила мало. Когда я подросла, брат уже учился в специальной школе для глухонемых детей. А до этого мама каждый понедельник отвозила его в специальный детский садик в Юдино, а потом забирала на выходные домой. У моего брата был талант в рисовании. Только он не стал раскрывать  себя в этом занятии, а увлекся техникой. Руки у него были золотые. Слышащие никогда не поймут мир глухонемых. Вы видели фильм с участием Чулпан Хамматовой «Страна глухих»? Я время от времени смотрю его с болью в сердце. Мы с мамой, как в этом фильме, общались с ним при помощи языка жестов.
         Моей спутнице было тяжело рассказывать о тайнах семейной жизни, особенно о трагедии брата. Я аккуратно положила свою руку ей на плечо. Казалось, что от этой легкой поддержки ей полегчало.
– А я ведь ещё не рассказала вам  о самом главном, – сказала она и запнулась, немного посомневавшись в том, стоит ли об этом говорить. С нашей улицы Баткаклы стали сносить дома, чтобы построить панельные многоэтажки. Вот и до нашего дома очередь дошла. Семье из четверых человек предложили однокомнатную квартиру на последнем четвертом этаже. Это предложение взбесило моего отца. Куда только он не обращался, дошел до республиканского военкома. После этого ему, как ветерану войны, решили дать еще однокомнатную квартиру из старой «хрущевки». Только для этого им с мамой было нужно развестись. Они не смогли возразить против этого. Не мог же взрослый парень, его подростающая сестра, мать и отец жить в одной комнате. Спустя пару лет мы обменяли эти две однокомнатные квартиры на одну трехкомнатную.
         Характер моего брата поменялся после его знакомства с женщиной с ребенком из соседнего дома. Он стал вспыльчив, мог разозлиться на ровном месте.  Во время одного из  застольев с такими же, как они глухонемыми гостями, он поднял нож и ранил свою сожительницу. Его, конечно же, посадили. Отец не застал этого позора, его уже не было в живых. Для матери это событие стало решающим ударом. Она сильно похудела. Память начала подводить. При каждой возможности она навещала сына в тюрьме. В один раз она вернулась радостной и сказала: «Брат твой научился читать намаз». Она постоянно твердила: «Лишь бы дожить до его освобождения». Но  не дожила...
         К этому времени я уже вышла замуж. Мужем моим стал работящий, открытый деревенский парень. Мама с папой помогли нам финансами, и мы получили кооперативную квартиру с его работы. Тогда мама строго-настрого сказала: «Вам с жильем помогли. Нашу трех комнатную квартиру оставим брату».
Я понимала, что сейчас должна наступить развязка всей этой истории. Как любой любопытной  женщине, мне скорее хотелось услышать ее конец и поэтому решила подсказать: «Твой брат ушел в тюрьму, мама осталась одна в трехкомнатной квартире...».
– Да, да, – сказала она, вспоминая прерванный разговор. В то время за ней ухаживала наша старшая дочь. Она ещё оставалась там по прописке. Когда маме стало совсем худо, мы с мужем забрали её к себе. Чтобы находиться с ней рядом, мне пришлось уйти из школы. Прислушавшись к советам родственников, я над матерью оформила опекунство. Но вот с их советом заодно приватизировать квартиру на себя, не согласилась. Ответ был прост: «Мама ее брату завещала».
         За послушание и примерное поведение брата освободили досрочно. Во время своего пребывания в тюрьме он познакомился с таким же, как сам, глухонемым мужчиной. У него на воле остались жена с ребёнком. Возможно, он попросил моего брата поддержать их. В скором времени эта женщина со своим сыном переселилась в нашу родительскую квартиру, и они с братом начали вести общее хозяйство. Это было их решение, поэтому мы не оказывали сопротивление, хотя оно по  нашим понятиям выглядело странным. Брат зарабатывал на жизнь ремонтом машин. Они вместе отремонтировали квартиру, купили новую мебель; съездили на отдых в Турцию. Через какое-то время освободился муж той женщины, и стал частенько приходить к ним. Не знаю, что случилось, но брат начал выпивать. У них появилась привычка отмечать каждый праздник, собравшись с глухонемыми друзьями. После одного из таких запоев, утром того мужчину нашли со смертельным  ножевым ранением. Чем это закончилось, кого обвинили, я не в курсе. Знаю только то, что его жене и ребенку досталась однокомнатная квартира в старом щитовом доме, где они раньше проживали. Прошло, наверное, порядка полугода. Брат начал настойчиво требовать выписать нашу дочь из квартиры, затем попросил меня помочь ему с приватизацией квартиры.
         «Это завещание мамы, у тебя нет права возражать против воли матери», – постоянно твердил он. Не советуясь ни с кем, я оформила приватизацию квартиры на его имя. А через три-четыре месяца мы получили  известие, что тело брата... находится в морге. Из-за того, что у него с собой не оказалось документов, это известие не сразу дошло до  нас. Нам передали, что его тело нашли во временной ночлежке для бомжей. «Жена выгнала его из квартиры аккурат несколько месяцев назад.  Вот он и попал к ним», – сказала соседка, живущая через стену. Я не имела права обвинять соседей в равнодушии, хотя и подумала, что им стоило позвонить мне? Ведь я и сама не лучше. Родной брат три-четыре месяца не появлялся у сестры, а я даже не соизволила поинтересоваться где он, что с ним?
После такого жесткого вывода, у меня не нашлось слов, чтобы успокоить свою собеседницу. Все эти события напоминали плохо отснятый  фильм-криминал. Я уже не надеялась на какой-то положительный конец, однако из моих уст непроизвольно вырвалась фраза: «Квартира. Кому она досталась?»
– Эта квартира... Она была счастьем и гордостью родителей. Я до сих пор помню в них эту детскую радость от переезда в трехкомнатную квартиру. Но она, как вы уже догадались, досталась совсем чужим людям, – с горечью вздохнула моя спутница.
– После похорон мы с родственниками пришли в квартиру брата, чтобы познакомиться с документами. Его сожительница, так мы считали тогда, и сын, которого воспитывал мой брат, буквально «когтями»  вцепились в них, ни в какую не хотели показывать нам. После долгих уговоров брат женщины подал ей едва уловимый знак. Взглянув в поданную мне бумагу, я едва не упала в обморок. Оказывается, незадолго до того дня, когда брат был изгнан из своей собственной квартиры, они расписались. Передо мной лежало свидетельство о регистрации брака. Чувствуя, что я не сильна в юридических делах, брат этой женщины поторопился подтвердить: «Она – законная жена твоего брата. И квартира теперь тоже ее»
 – Получается, что эта женщина стала единственной владелицей этой квартиры, которую с таким трудом получили ваши родители, – сказала я, прервав неловкое молчание.
 – Да, все так…Я не смогла перешагнуть через материнскую волю…
 
Илсияр ГАЗИЗОВА

Перевод К. Таишев

Фото с сайта 1zoom.ru

Язмага реакция белдерегез

0

0

0

0

0

Реакция язылган инде

Комментарийлар

  • аватар Без имени

    0

    0

    Рассказ очень проникновенный. Тронул до глубины души Автор:

    Новости

    БАШКА ЯЗМАЛАР

    Это интересно

    Аудиозаписи

    • Гильм Камай

    • Җәлилнең якын дусты

    • Ирек Нигъмәти - "Кояш сүнде ул йортта"

    • Ләйлә Минһаҗева - "Милләтебезгә тугры, буыннарга үрнәк шәхес"


    РЕКОМЕНДУЕМ