Татары Западного Приуралья: прошлое и настоящее

Проблема дележа наследства является основной для детей богатых родителей, которые рано ушли из жизни, не определив границы имущества своих отпрысков. Эти дети, в своем желании завладеть всем, что, по их мнению, полагается им, могут забыть о любых чувствах по отношению к своим родственникам, поддавшись тлетворному влиянию золотого тельца.
На такие же семейные споры похожи и современные дискуссии представителей башкирского и татарского народов по поводу права владения восточными областями Прикамья и Западного Приуралья. Одни оспаривают право владения других, ссылаясь на авторитетных историков, на собственные источники, проливающие свет на события с той или иной точки зрения. Почвой, достаточной для спекуляций, является отсутствие в обществе достаточного количества знаний о крае, где они живут. Как раз для решения подобных проблем в Институте истории имени Шигабутдина Марджани прошел круглый стол, посвященный теме «Татары Западного Приуралья: прошлое и настоящее». Все выступления на мероприятии были объединены одним мотивом, необходимостью демонстрации развития территорий в разных административных областях.
 
Марат ГИБАТДИНОВ, заместитель директора по научной работе Института истории им. Ш. Марджани АН РТ:
– Тема, связанная с историей Западного Приуралья, действительно имеет весомую значимость, так как именно она последнее время подвергается различного рода фальсификациям, направленным на обострение противоречий между соседями.
 
Искандер ИЗМАЙЛОВ, ведущий научный сотрудник центра истории Золотой Орды и татарских ханств им. М.А. Усманова:
– Проблема изучения археологических источников заключается в том, что каждый из городов, что Казань, что Уфа, определил для себя, чем кто занимается и таким образом это все замкнулось как раз на себе. Археологи из Татарстана занимались областью в границах собственного региона. Башкортостанские коллеги занимались изучением Икско-Бельского междуречья. Поскольку нет сильно ярких памятников, знания, полученные здесь, не являются базовыми и основными, но, между тем, могут пролить свет на события в средневековых государствах и их взаимодействиях на пограничье.
Природно-географическая среда делится на две равные части – остатки больших лесов и степная полоса большая. Эта территория постоянно была пограничьем, периферией между мировыми религиями и языческим миром. Параллельно с этим Икско-Бельское междуречье еще с раннего железного века было местом тесного культурного и экономического обмена, причиной которого являлась река Кама. Икско-Бельский регион стал родиной финно-угорских племен, в начале XI вв. совершивших грандиозный переход в Венгрию, Паннонию, создав там свое территориальное образование.
Мы знаем, что параллельно с этим разворачиваются события, связанные со становлением Волжской Булгарии на тех территориях, которые станут популярны в историографии, а именно на востоке граница доходит до реки Шешма, а на севере – до Камы. Если говорить в плане владения, то освещаемый нами Икско-Бельский регион в данные географические рамки не входит, но нельзя исключать политического и экономического влияния Волжской Булгарии. На основе анализа многочисленных погребений можно сказать, что именно от влияния Волжской Булгарии финно-угорские племена, обитавшие на этой территории, принимают ислам в конце X в. Есть версия, что разграбленные погребения появляются потому, что потомки, отказавшиеся от язычества, перезахоранивая своих предков, борются за спасение их душ.

Анализ письменных источников, в частности записей Юлиана Венгерского[1], отправившегося на Восток в 1235 году, свидетельствует о мусульманском городе на востоке по имени Буртас[2]. В каком-то из городов, где ему довелось побывать, подсказывают дорогу до венгров, путь до них занимает всего 3 дня пути.[3] Есть версия, что упоминаемые «венгры» – термин, обозначавший население Икско-Бельского региона. Из археологических памятников данного региона стоит выделить распространенные мусульманские захоронения, которые вытеснили кочевой погребальный обряд и кыпчакские каменные изваяния. На Южном Урале эти памятники также встречаются.
Этнокультурная ситуация меняется после Великого похода на Запад Чингисхана. Несмотря на сопротивление, Волжская Булгария была завоевана и внутри границ улуса Джучи[4], была поделена на Булгарский и Кирменско-Джекутауский улусы. Земледельческая и мусульманская культура начинает распространяться на восток. Для содержания золотоордынских городов необходимо огромное количество зерна. Происходит взлет на холмы, осваивание речных регионов и ассимилирование местного населения. Это в том числе касается Икско-Бельского региона. В XIII–XIV вв. вся эта территория была заселена земледельческим населением. Существующий перечень найденных золотоордынских поселений нельзя считать исчерпывающим. Освоение происходило за счет улучшения материальной культуры. Результатом этого воздействия стало появление культурных изменений. В первую очередь это проявляется в полной смене похоронного обряда на мусульманский, в появлении эпитафийных памятников, в распространении мавзолеев.
Таким образом, мы можем сказать, что в момент формирования населения данных территорий сильное влияние оказывалось мусульманской, земледельческой, то есть булгарской культурой, и оно развивалось в русле, заданном политическим гегемоном региона.
 
Анвар АКСАНОВ, старший научный сотрудник центра истории Золотой Орды и татарских ханств им. М.А. Усманова:
– Данных по улусу Ак Идель не так много сохранилось, но точно можем утверждать, что он существовал. Говоря об предыстории беловежской земли, можно сказать, что сохранился целый ряд археологических памятников, мавзолеи, захоронения, эпиграфические памятники, мусульманские поселения. В эпоху Казанского ханства территория упоминается чаще, например, в «Казанской истории».[5] Есть информация о «Беловоложской Земле», о «Беловоложке» в московском летописании в 70-е годы XV вв.[6] При описании войны 1468 г. упоминается столкновение русских и татарских войск на Белой Воложке[7]. В этом сообщении также упоминаются и черемисы применительно к этой земле. Уже через год говорится об улусе, о земле «Беловоложской», как о составной части Казанского ханства[8]. Чуть позже вспоминая историю Казанского ханства, автор летописи называет Белую Воложку землей малых Булгар, и включает земли в состав владений. Есть еще данные 1505 года о наместнике казанского хана на указанной территории[9]. Все эти разрозненные сведения дают понять, что территория входила в состав Казанского ханства, ранее в Волжскую Булгарию, и была населена мусульманами.
Данные о том, что на этой территории проживали уфимские татары, следуют из более поздних источников, появившихся после присоединения Казанского ханства к Москве. Есть указания того, что уфимские татары проживали на территориях Восточного Закамья и Западного Приуралья еще до прихода войск Ивана IV Грозного в качестве автохтонного населения. Указываются они в качестве проводников для войск русского царя[10]. Эти документы датируются концом XVI – началом XVII вв. Процесс перехода уфимских татар в сословие башкир раскрывается в работах, посвященных конкретно этой теме. Однако стоит вкратце отметить, что в основном это процесс смены категории налогообложения, когда платившие один вид налога подданные переставали его платить и начинали платить другой. То есть это демонстрация фискальных, денежных отношений между людьми и государством, а не вопросы этнического самосознания. Уфимские татары становились башкирами, поскольку менялся их социальный статус, соответственно они облагались другими налогами.
Резюмируя, можем сказать, что татарское население во времена Казанского ханства и даже после присоединения его к Московскому являлось коренным на территории Икско-Бельского региона. На основании документальных источников можно сказать, что Ак Идель улус входил в состав ханства и, таким образом, являлся неотъемлемой его частью, соответственно, в наши дни частью татарской истории.
 
Альфия ГАЛЛЯМОВА, ведущий научный сотрудник отдела новейшей истории:
– Необходимо отметить, что вторая половина XX века была сложным испытанием для многих нерусских народов РСФСР. Особенно для татар Башкирии, так как они были вынуждены противостоять процессам не только русификации, но и башкиризации. Причем второй осуществлялся в более сознательной форме через дифференциацию условий для представителей различных народностей. О том, как осуществлялась башкиризация, свидетельствует биография одного из самых заметных политических деятелей Татарии, родом из Башкирии, Салиха Гилимхановича Батыева. Он с 1960-го по 1983 г. возглавлял Президиум Верховного Совета ТАССР. До сих пор в русскоязычной Википедии указано, что он родом из семьи башкирского крестьянина. Хотя в заявлении Батыева Татарскому обкому КПСС говорится следующее: «Прошу поручить Бауманскому райкому КПСС заменить мне партийные документы с изменением национальности с башкирина на татарина, по существу дела поясняю, мой отец татарин, мать татарка, сестры татарки, мы три брата числимся башкирами. В 30 году наш брат, секретарь волостного комитета партии, ввиду условий для прикомандирования в вуз записал нас башкирами. С тех пор во всех документах числюсь башкиром. Во время последней переписи восстановил справедливость и записал себя татарином, но партийные документы пока не исправлены». Дата: 6. 12. 1960. [11]
Очевидно, почему произошла такая коллизия. В качестве объяснения можно отметить факт дифференциации условий для татар и башкир в рамках продвижения по социальной лестнице. Характерные данные приведены в диссертации известного общественного деятеля середины XX в. Рамазана Усмановича Кузеева (1906–1981). В его диссертации «Культурное строительство в Башкирской АССР в годы IV пятилетки» содержатся весьма характерные факты о разных возможностях татар и башкир и касаются вопроса кадров высшей квалификации. Согласно данным диссертации, в 1949 и 1950 годах Башкирский обком ВКП(б) ходатайствовал перед Советом Министров РСФСР и министру Высшего образования СССР о льготном периоде вне конкурса для поступления в московские вузы молодежи-башкир. Ходатайство было удовлетворено, и в центральные университеты прикомандировали 69 башкир[12]. Объяснением стало незнание башкирской молодежью русского языка, но эта проблема касалась и татар, однако квоты не выдавались. В этой диссертации нашли отражение тенденции, характерные для 1940-х годов в Башкирии, отличающиеся игнорированием вклада татарского общества в становление системы образования Башкортостана в первые годы Советской власти. Р.У. Кузеев пишет: «До революции башкиры не имели своей письменности, а литературный язык не был разработан, издание учебников на родном языке является достижением, добытым благодаря Великой Октябрьской Социалистической Революции и повсеместной помощи великого русского народа»[13], а помощь братского татарского народа не вспоминается.
Это не было упущением одного автора, так как подобное же игнорирование проявилось и в «Истории башкирской литературы» (г. Уфа. 1963 год), в литературной энциклопедии, посвященной вкладу советской власти в сферу искусства и литературы, не было упоминания татар вообще.
Стоит отметить, что решение прагматических вопросов отбрасывало линию раздела «мы\они», и в кадровых аспектах татары и башкиры становились в одном ряду. В этой связи еще один любопытный документ – письменная просьба секретаря Башкирского обкома ВКП(б) секретарю Татарского обкома: «Направить в его распоряжение трех человек из татар и башкир, которые могли бы быть использованы на должностях членов Верховного Совета БАССР и одного русского, который мог бы занять должность заместителя председателя ВС БАССР». Заметим, что разницы между татарами и башкирами ими не делается.
В системе образования четко проявлялась изоляционистская позиция, дистанцирование от ТАССР со стороны хозяйственно-политической элиты. Примером стоит отнести выступление Председателя исполкома Татышлинского района БАССР на сессии Верховного Совета в 1955 году. Он говорил о том, что во многих татарских и башкирских школах учителя пользуются программами, разработанными татарским Министерством просвещения, и что правительству стоило бы озаботиться созданием собственных учебников для татарских школ.[14] Это выступление становится маркером более частых попыток инвентаризации этничности населения северо-западных и западных районов БАССР, через систему школьного образования. В Дюртулинском, Татышлинском, Янаульском и многих других районах, по существу являющихся башкирскими районами, изучаются татарский язык и литература. Такому интеллектуальному натиску башкирской интеллигенции татарские ученые пытались противостоять. С середины 50-х годов Институт истории языка и литературы и специалисты Казанского университета выехали в первую экспедицию в район западной Башкирии для изучения диалекта местного языка. В дальнейшем эти экспедиции проводились и в 60-е, и в 70-е годы. В ходе тщательных изысканий проведено было 29 экспедиций, изучен 351 населенный пункт. Ученые пришли к выводу о том, что язык населения Башкортостана принадлежал тем или иным диалектам татарского языка. Некоторые башкирские ученые, в том числе именитый филолог Джамиль Киекбаев, это признавали.
Все эти процессы явились теоретической подоплекой для практической башкиризации татарского населения. В этом же направлении работало и законодательство республики, так как в 1978 году была принята Конституция, согласно которой официальными языками были признаны башкирский и русский, в отличие от Конституции БАССР 1937 года, ведь среди перечисленных там был и татарский язык. Возможности карьерного роста, доступ к возможностям учиться, творить ставились на первое место. Многие культурные деятели, оставаясь в душе татарами, должны были записываться башкирами. Так, по подсчетам Сибагатова[15], из западных районов Башкортостана вышло 110 писателей, из них 50 уехали в Татарстан и стали татарскими писателями, а 60 выпускников стали башкирскими. Интересен комментарий известного писателя Мустая Карима по этому поводу. Согласно его мнению, все они исходили из задачи преодоления вражеского мифа о том, что советская власть уничтожила башкир. И как говорили старики в его деревне, вынужден ты будешь жить и думать по-татарски, а считаться башкиром.
 
Ильнар ГАРИФУЛЛИН, младший научный сотрудник Института истории имени Ш. Марджани:
– Мой доклад посвящен идеологическим нарративам в гуманитарной среде Башкортостана. Именно она становится почвой для политических заявлений, которые в дальнейшем переходят в общество, после чего превращаются в темы для обсуждений в медиапространстве и социальных сетях.
Самый главный современный нарратив связан с так называемым северо-западным диалектом башкирского языка. Сам лично считаю диалект выдуманным, поскольку он полностью совпадает с мензелинским говором среднего диалекта татарского языка. Термин «северо-западный диалект» был введен филологом Тагиром Баишевым в 1951 году для статьи Сталина «Марксизм и языкознание» в журнале «Вопросы философии».[16] Он утверждал, что в целях развития лингвистики необходимо расширить язык, в том числе методом внедрения новых диалектов в исследовательский оборот. В 30-е годы Башкирский обком КПСС и Уфимский институт языка и литературы провели экспедиции в селах республики, чтобы определить наиболее необходимый и удобный язык для преподавания в школах. Тагир Баишев был одним из участников данной экспедиции, и на основе полученного опыта утверждал, что в западных районах Башкирии наиболее часто встречается татарская речь. К началу 50-х, изменив свое мнение, он заявляет о том, что это отнюдь не татарский, а всего лишь диалект башкирского языка. В годы Оттепели, в результате масштабных научных исследований и обсуждений в академическом сообществе, данная концепция была отвергнута.[17] В частности, башкирский филолог Джамиль Киекбаев[18] указывал на отсутствие северо-западного диалекта, а особенности речи этих краев связывал с рудиментами древнетатарского языка. Таким образом, эта концепция северо-западного диалекта была похоронена на десятилетия.
В 90-е годы происходит возвращение к данной теории. Стоит отметить, что до конца нулевых годов термин «северо-западный диалект башкирского языка» распространялся только в научной среде, однако в дальнейшем происходит постепенное внедрение данного понятия в общество. Его популяризация велась параллельно с введением уроков башкирского языка в татарских школах и распространением нарратива о том, что к западу от Уфы и в восточных районах Татарстана живут башкиры.
Немаловажным является и понятие о старобашкирском языке. Салават Хамидуллин, башкирский историк и телеведущий, постепенно вводит его в научный оборот. Под древним башкирским языком подразумевается старотатарское письмо[19]. Согласно этой логике, все татарские журналы начала XX века, издававшиеся на «имлә», на самом деле писались на башкирском языке. Хочется сказать, что в этой проблеме есть доля ответственности в том числе татарских историков. Именно они стали постепенно отказываться от термина «старотатарский язык» в пользу «древнетюркский язык», тем самым обобществили понятия, касающиеся только татарской истории. Для преодоления данной проблемы необходимо создавать свой понятийный аппарат и использовать его в научных трудах и СМИ.
Другим, более материальным столпом башкирских нарративов являются археологический памятник Уфа-2[20] и строительство Евразийского музея кочевых цивилизаций вокруг мавзолея Тура Хана – археологического памятника XIV века. Комплекс расположен на территории Чишимского (Чишминского) района РБ, где, согласно Всероссийской переписи населения 2010 года, татары — 55 %, русские — 20,2 %, башкиры — 18,7 %.[21] В этом и заключается главная проблема данного нарратива. Исторически, население, живущее на этой территории, определяет себя как татар. Предпринимаются попытки приписать тех, кто здесь жил, к башкирам. Для этого ряд племен, которым принадлежат археологические памятники на территории Уфа-2, обозначаются как древнебашкирские. Объявляя эти преимущественно угорские племена башкирскими, они претендуют на статус Уфы как города с 1500-летней историей. Объявляя мавзолей Тура Хана отдельным памятником башкирской культуры, они не только отрицают его связь со своим болгарским побратимом, но и роют бездну в сердце общей истории. Следовательно, появляется альтернативная история, в которой существовало Башкирское ханство, с границей, простиравшейся далеко на запад, где сейчас живут потомки великих кочевников, говорящих на своем западном диалекте.
 
Ильнур МИНГАЛЕЕВ, руководитель центра исследований Золотой Орды и татарских ханств им. М.А. Усманова:
– Проблему национального состава районов обозначили не мы, тему политизировали тоже, к счастью, не мы. Поэтому для разрешения споров и отказа от претензий вряд ли будет достаточно научной дискуссии. Наши восточные соседи настолько политизировали тему, что теперь это мешает высказываться и искать объективные сведения об этнокультурном составе Башкортостана и Татарстана. Научное сообщество целенаправленно игнорирует наши изыскания в этой сфере, например, уже пять лет оставляя, со своей стороны, нашу книгу «Татары Западного Приуралья» без рецензии. То есть они не идут на научное обсуждение проблемных вопросов.
Перед нами стоит задача распространения исторических исследований об истории этих регионов. Несмотря на отдаленность наших восточных районов от Казани, усердно популяризировать открытия, чтобы самосознание татар Западного Приуралья не стерлось об воду, которую усердно изливают наши башкирские коллеги.
 
Подводя итоги круглого стола, участники резюмировали сказанное выше и пришли к единому мнению, что для улучшения сложившихся тенденций необходимо проработать более эффективные методы взаимодействия научных сообществ и современных медиа.
 
Инсаф ГАЛЯУТДИНОВ
[1] Юлиан Венгерский – монах-доминиканец, совершивший в 1230-е годы два путешествия на Восток в поисках Великой Венгрии (Magna Hungaria), прародины венгров. – Прим. автора. 
[1] Часть Империи Чингисхана, принадлежавшая старшему сыну Великого Монгола – Джучи, иное название – Золотая Орда. – Прим. автора.
[1]  Казанская история – историческая повесть, созданная в 1564–1566 гг. (по другой версии, между 1626 и 1640 гг.) и рассказывающая о завоевании Казани Иваном Грозным в 1552 году.
Городище Уфа-II – наиболее изученный крупный торговый и ремесленный центр эпохи средневековья на Южном Урале, найденный в 1953 году. Результаты датирования на основе археологических артефактов и серии радиоуглеродных дат позволяют уверенно говорить, что памятник наиболее полно функционировал в период с III по VIII в. н. э.
Статистический сборник: Национальный состав и владение языками, гражданство населения Республики Башкортостан по данным Всероссийской переписи населения 2010 года. В 2 ч. Ч. II. С. 164.