Марат Сафаров: «В Богданово Рязанской области у меня возникло чувство принадлежности к этой земле и роду Ширинских»

С молодым историком и ведущим программ «Культурное путешествие» и «Нацвопрос» на радио «Вести ФМ» Маратом Сафаровым мы чаще встречаемся в Казани. Здесь в марте этого года в Национальной библиотеке прошла презентация книг «Костромские татары. Очерки по истории и традиционной культуре Татарской слободы» и «Московия. Рождение двуглавого орла», в подготовке которых он принимал участие. Двумя годами ранее татарской общественности было презентовано красочное и содержательное издание «Тени Касимовского ханства».
Некоторые наши встречи с Маратом Абясовичем происходят и в Москве. В этот раз он, как профессиональный гид, провел замечательную экскурсию в Московской Соборной мечети, которая является одной из крупнейших в Европе. Форма двух главных минаретов, имеющих высоту по 78 метров, похожа одновременно на башни Московского Кремля и на башню Сююмбике на Казанском Кремле, символизируя тесную историю двух народов.

Древний род Ширинских
 СПРАВКА. Джума-мечеть Москвы помпезно открыли в 2015 году. Ее одновременно могут посетить около десяти тысяч человек. Раньше на этом месте стояла более скромная мечеть 1904 года постройки. Ее пытались снести в конце 1970 годов из-за строительства олимпийского стадиона. Тогда мусульманская община и дипмиссии арабских стран отстояли культовое здание мусульман. Однако это историческое здание в византийском стиле, имевшее к тому времени статус объекта культурного наследия, было снесено в 2011 году.
 – Марат, когда ты познакомился с жизнью Московской Соборной мечети?
– Впервые в мечеть, расположенную в Мещанском районе Москвы на углу ул. Дурова и Выползова переулка, меня привела бабушка Зайнаб Нуриевна Ширинская из знаменитого рода мурз Ширинских. Это было двухэтажное здание с одним минаретом, построенное по проекту архитектора Николая Жукова на деньги татарского купца и мецената Салиха Ерзина. Первым имамом мечети стал Бедретдин-хазрат Алимов.^[1] Во дворе были постройки для медресе и дом для духовенства. Свое название этот московский район получил по названию Мещанской слободы, которая располагалась в начале нынешнего проспекта Мира и улицы Гиляровского. Ранее они именовались 1-й и 2-й Мещанскими.
Помню, как мы впервые вошли в медресе, которое находилось в подвальной части здания мечети. Это было в 1994 году. Мне было десять лет. Эбием услышала, что здесь работает медресе, и решила отдать меня на обучение основам ислама, арабского и татарского языков. На самом деле оно открылось ранее, еще в 1987 году, однако весть дошла до нас позднее. Я в тот момент бросил музыкальную школу, проучившись три года по классу скрипки. Честно сказать, это было не совсем мое увлечение, учеба в музыкальной школе была настойчиво предложена мне дома. Я этому решению подчинился, однако без особого рвения и старания. Было ясно, что продолжения этому не будет. А к мечети, изучению истории татарского народа, обычаев и языка меня, напротив, очень сильно тянуло: мы в семейном кругу обсуждали учебу в медресе. Во многом это было связано с влиянием прабабушки, незадолго до этого ушедшей из жизни, но которую я все же застал.
Моя прабабушка до революции окончила женское джадидское медресе в селе Азеево Тамбовской губернии, ныне Рязанской области, и сама преподавала до 1919 года. Джадидизм – новометодное обучение – был связан с именем Исмаила Гаспринского. И бабушка, и прабабушка говорили на своем диалекте татарского языка. Моя прабабушка была очень образованной и интеллектуальной. С этим запалом, который получила в юности в медресе, она прожила всю жизнь. А мама окончила экономический факультет ВГИК и недолго работала по специальности. Дома мы все разговаривали на родном языке. Прабабушка читала намаз, и я ощущал, что меня тянет к татарской теме. Мне очень захотелось выучить татарский язык. К сожалению, прабабушка к тому времени, как я поступил учиться в медресе, умерла.
С первого занятия я вошел, образно говоря, в эту среду. Медресе – это было домашнее и очень семейное место. После намаза люди оставались и спрашивали друг у друга: «Сез кайсы авылдан?», и если кто-то отвечал: «Мин Пэчэдэн, мин Петряксыдан…», начиналось кучкование вокруг него. Можно сказать, тогда эта была земляческая, я бы сказал деревенская, нижегородская мечеть.
 СПРАВКА: До 1917 г. на территории современного Касимовского района работали несколько татарских училищ и медресе, девять татарских школ, в том числе школа для девочек. В Касимове функционировали две, в Касимовском уезде – десять, в селе Азеево – семь мечетей.
 – В материалах про историю Крымского ханства доводилось встречаться с историей древнего рода Ширинских. Из-за возникшего интереса к этому древнему роду я нашла твою научную статью. Ты досконально изучил историю своего рода. Сколько поколений удалось выяснить?
– Семья татарского рода Ширинских связана с аристократией Казанского, Касимовского ханств и восходит, по разным оценкам, к 1298 году. Известен, например, Булат Ширин в Казанском ханстве. Это аристократический род и постордынских государств. Политическая роль Ширинских в татарских ханствах была высока. Его представители занимали ключевые позиции в системе власти и обеспечивали сохранение связей между частями Золотой Орды. Ближе к нашей эпохе они стали купцами – торговцами мехом, в особенности – каракулем.
Основателем рода Ширинских на территории современной Касимовской и Рязанской областей считается Бахмет Ширинский, который приехал в край Мещерского юрта из Причерноморья. После упразднения Касимовского ханства сохранились исторические поселения Ширинских. Кадомские и касимовские ветви приобщились к купеческой деятельности. Представители кадомской ветви рода не покинули земли былых вотчин. В конце XIX – начале XX века представители рода Ширинских имели высокий статус в татарских общинах благодаря успешной предпринимательской и благотворительной деятельности. Купец-меховщик Хусаин Ширинский создал в своем родовом селении Богданово, близ Кадома, дворянское имение, на месте которого теперь урочище в лесу… Богданово – это место, где родилась моя бабушка Зәйнаб әби.
Мой прадед, Нури Сейфуллович Ширинский, промышлял торговлей каракулем в Петрограде. Он был близким другом отца писателя Абдурахмана Абсалямова – Сафы Умеровича Абсалямова. Насколько я знаю, наши деды подружились в Москве, уже в советское время, когда вместе работали на Ростокинском меховом комбинате. Их вместе репрессировали... Наша бабушка говорила: «Абсалям» без привязки к писательству. Я не думал, что он и есть знаменитый татарский писатель. Когда мы подружились с Альбиной Абсалямовой, то на одной коллективной фотографии, которая находится у меня дома и датируется 30-ми годами, обнаружили наших прадедов вместе. Так мы вновь убедились, что они были близкими друзьями. Правда, на ней у Сафы Абсалямова не такая пышная шевелюра, как на дореволюционном фото, но Альбина узнала его по строению лица. Генетика делает свое дело, ведь внучка очень похожа на своих дедушку и прадедушку. Кстати, в его деревне Старое Аллагулово (Искил) в Мордовии мы тоже бывали с моим другом и соавтором Ренатом Абяновым, когда занимались проектом «Темников: крепость империй». Бабушка Альбины родом из соседней деревни Татарские Юнки.
 Завещание Зәйнаб әби
 – Марат, я знаю, что твоя бабушка Зәйнаб әби тебе оставила завещание: не забывать родной язык и изучать историю своих предков. Ты считаешь, что выполнил этот завет?
– Бабушка очень гордилась своей фамилией. Правда, в семье не было принято говорить, что она из рода мурз. Однако то, что она из особого рода, подчеркивалось. При замужестве она не поменяла свою девичью фамилию. Более того, когда мне пришло время получить паспорт, она очень хотела, чтобы я взял ее фамилию. Когда я отказался, она переживала по поводу того, что в ее роду фамилия Ширинских не сохранится. Двое ее родных братьев Риза и Рашит погибли на фронте. А у того, который вернулся с фронта - Зии, детей не было. Соответственно, фамилия рода была утрачена.
– Нет ли желания в настоящее время исполнить просьбу Зайнаб ханум? Может, в будущем вы дадите эту фамилию своим детям?
– Наверное, сейчас уже поздно менять фамилию. Почему я тогда не поддержал предложение бабушки? Я же читал про род Ширинских, узнал, какой это величественный род. Возможно, я просто посчитал нескромным присягнуть к этой исторической династии, имея отношение к ней только на четверть. Теперь я признаю, больше не умом, а душой, что это мои предки. Когда наша творческая группа занялась подготовкой проекта «Тень Касимовского ханства», я впервые побывал в деревне Богданово, расположенной в Кадомском районе Рязанской области. Как я уже сказал, там родилась моя әбием. Но выросла она в другой деревне, в Сасовском районе, здесь же - на востоке Рязанской области, где я часто бывал в детстве. В Богданово даже сейчас нет дорог. Это настоящее урочище в лесу на берегу маленькой  речки.
Очень трогательный момент, когда я через реку увидел родину моих предков.
Была осень. Поскольку с собой у нас тогда не было резиновых сапог, мы не смогли перейти речку. Пришлось довольствоваться общением со старожилами из соседней русской деревни. Что интересно, они с уважением рассказывали о роде Ширинских, об их благородных деяниях для земляков. Вот там у меня возникло чувство принадлежности к этой земле, и в душе осталось желание еще раз вернуться туда.
 Спор шестиклассника с профессором
– Марат, на сегодня ты являешься автором свыше 350 статей по истории татар в XX веке и московской мусульманской общины. Когда в тебе проснулась любовь к истории своего народа?
– Интерес возник в школьные годы благодаря рассказам родственников. У нас дома было много книг – моя бабушка ходила на татарские концерты и приносила книги на татарском языке и о татарском мире. Первая – книга Альфреда Хасановича Халикова «Татарский народ и его происхождение». В ней было много интересных фактов по части археологии. Именно знакомство с этой книгой во мне побудило интерес и желание разобраться с историей нашего народа. Тогда, будучи шестиклассником, я постоянно находился в заочной полемике с выдающимся автором. Я не разделял его позицию по поводу того, что у нас нет особой связи с Золотой Ордой, дерзко не поддерживал его мнение, что мы являемся лишь потомками земледельцев-булгар. Затем я начал читать труды историка и этнографа Дамира Исхакова, ученого-востоковеда Магамета Сафаргалиева про распад Золотой Орды. Тогда окончательно осознал, что хочу этим заняться и разобраться во всем. Труды филолога и историка Абрара Калимуллина меня также впечатлили.

– Получается, что к моменту окончания школы ты уже знал, чем будешь заниматься и какое хочешь получить образование…
– К концу школы я уже точно знал, что буду профессиональным историком. Это было твердое убеждение, хотя в 1999–2000 годах было модно получать юридическое образование. Считалось, что элита всего общества – это юристы, будь то предприниматели или госслужащие. У историков зарплаты были низкими. Один наш знакомый, узнав, что я поступил на истфак Московского государственного открытого педагогического университета, даже перестал со мной общаться. Кто-то считал, что это просто бессмысленная трата сил и времени.
Надо отдать должное моей семье, они не сбивали меня с выбранного пути. Ни мама, ни бабушка не говорили о том, что выгодно или невыгодно заниматься исторической наукой.
– В последние годы, наоборот, престиж историков поднялся…
– Это объясняется тем, что мы стали более историкоцентричными. На тот период, когда я поступал в вуз, из-за непонятных преобразований общество находилось в некоем хаотичном состоянии. Образно говоря, почва уходила из-под ног. Общество отказывалось от целого пласта истории своей страны, к примеру, советской. Не было ясности, какой период выбрать, чтобы двигаться дальше. Не все понимали, чьи мы потомки. Я для себя решил, что мы скорее всего потомки все же советских людей, чем людей дореволюционного периода. Кем были наши предки 20-х годов прошлого столетия? Когда я поступил в педуниверситет, то сразу оказался в интересной и увлекательной для себя среде с первого курса. Помню, было очень символично, когда перед тем, как пойти на первую лекцию, я включил телевизор, а там шел фильм про Петра I "Начало славных дел". Оказавшись на истфаке, я понял, что ученые и студенты изучают множество локальных историй: историю древних, средних веков, археологию, отечественную историю и прочее. К третьему курсу стало понятно, что мне интересна история XX века.
 Общение – на первом месте
 – Среди моих сокурсников есть такие, которые, получив диплом о высшем образовании, уходили работать в другую сферу. Удалось ли тебе работать по специальности?
– Да, сразу после окончания вуза я пошел работать по специальности в родную московскую школу № 1320 учителем истории и обществознания в разных классах, вплоть до восьмиклассников. Сначала мне казалось, что работа в школе – это мое призвание. В отличие от многих сокурсников меня больше тянуло в педагогику, методику преподавания, дидактику, историю педагогики, чем к собственно исторической науке. Перелом произошел тогда, когда я осознал, что меня увлекают другие проекты, к примеру, я был увлечен татарской историей. Однако профессионально я этим не занимался. Возникло ощущение, что я живу не совсем своей жизнью. Закончив аспирантуру и защитив кандидатскую по истории советской педагогики, я понял, что нужно возвращаться туда, откуда я пришел.
– В российской столице и в других городах России тяжело сохранить татарский язык и национальные традиции.
– Я не совсем понимаю будущего этнокультурного образования в мегаполисе. В московской татарской школе имени Мусы Джалиля обучаются дети разных национальностей, но татар среди них мало. Это нужно, наверное, больше как флагман. Очень важно, что имя великого татарского поэта-героя сохранилось и было на устах.
Моей учительницей татарского языка в медресе была Халима апа Ямалиева. Она приехала из глубинки Татарстана, была учителем по специальности «Татарский язык» и преподавала так, как в крепкой сельской школе. Она не мучила нас глаголами и деепричастиями. Нам, достаточно возрастным детям, показывала картинки, задавала вопросы и развивала в нас разговорную речь. Она старалась познакомить нас с богатством татарского языка. Для обозначения одного предмета подбирали несколько синонимов. (Например, она показывала рисунок картофеля, а дети отвечали: карток, бәрәнге, җир алмасы. А учительница подсказывала правильное литературное название.) Бывало и так, что, вернувшись домой, я разговаривал на литературном языке, как меня учила Халима апа, домашние меня с трудом понимали. У моей бабушки была подруга Рафега апа - родом из Алькеевского района, она жила в Москве, вот с ней мы хорошо понимали друг друга. Для того чтобы усвоить язык, прежде всего нужны общение и школа.
– Мне довелось встретиться с обоими дочерями Мусы Джалиля, одна из них, Чулпан Мусеевна, живет вместе со своей дочерью и внуками в Москве.
– Я встречался в прошлом году с Чулпан Мусеевной и узнал от нее много новой информации по темам, которые обычно журналисты не спрашивают. Наш разговор в основном был посвящен жизни Мусы Джалиля в довоенной Москве. Например, я узнал, что их близким родственником был почти забытый ныне литератор  Махмуд Максуд. В 1996 году, когда в Москве праздновали 90-летие Мусы Джалиля, мне довелось увидеть и маму Чулпан Мусеевны Амину ханум. Ее отец Кутдус когда-то в Казани был приказчиком, а уже потом, после переезда в Москву работал в Подмосковье. Она похоронена здесь, на Даниловском мусульманском кладбище, которое появилось при Екатерине II, в народе его прозвали татарским или магометанским.^[2]
Чулпан Мусеевна очень интеллигентная. В своей жизни она много ездила за рубеж. Еще девушкой ее отправили в Бельгию под руководством Валентины Терешковой, по линии общества дружбы СССР – Бельгия, чтобы встретиться с сокамерником отца Андре Тиммермансом. Бельгийцы были под защитой Красного креста, и им разрешали общаться с родными. Благодаря этому Тиммерманс смог отправить своей матери Моабитскую тетрадь со своими личными вещами. Люция Мусаевна ведет активную деятельность в Санкт-Петербурге. Она его дочь, родившаяся в другой семье, но мы пока не знакомы.
 Экскурсия по Татарской слободе
 – Ты проводишь экскурсии по Соборной мечети и по Татарской слободе в Москве. Как ты разработал маршрут?
– Я встречался с несколькими старожилами слободы. Некоторые из них родились в ней, учились в татарской школе имени Наримана Нариманова в Доме Асадуллаевых или провели большой отрезок жизни здесь, как, например, Рауза Ахметовна Кастрова. Она была близкой подругой Мусы Джалиля и входила в состав его литературного кружка, хотя и не стала литератором. Мы познакомились, когда ей исполнилось 90 лет. Очень интересная была женщина. Мы общались последние десять лет жизни вплоть до ее столетия в 2012 году. Она помнила прежнюю топографию слободы, а я её рассказ записывал себе в блокнот и на диктофон. Десять лет мы с ней посвятили изучению истории Татарской слободы. Она меня познакомила с местными сородичами помоложе, чем она сама. К сожалению, никого из них уже нет в живых.
Маршрут начинается у современного, но очень символичного места – памятника Габдулле Тукаю. Он был открыт в 2011 году на Новокузнецкой улице. Полторачасовая прогулка проходит по восточному Замоскворечью по Малому Татарскому переулку. Во время прогулки мы посещаем Татарский культурный центр, который располагается в Доме Шамси Асадуллаева. Этот бакинский нефтепромышленник, покровитель просвещения и крупный меценат финансировал строительство здания и подарил его Московской мусульманской общине.
Для этого в районе Татарской слободы Асадуллаев выкупил два соседних владения на ул. Малый Татарский переулок, дом 6 и там же, дом 8. Первый из них предназначался для строительства большого магазина (в связи с кончиной Асадуллаева проект не был реализован), а на земле второго владения было построено большое здание для татарской школы.
Во время экскурсии по Татарской слободе я рассказываю о купеческих особняках татарских династий, например, об особняках семьи Ерзиных и о московской мечети.
 У библиотек Казанского ханства и Ивана Грозного одна судьба?
 – Существует такая гипотеза, что после взятия Казани в Московский Кремль были перевезены Ханская сокровищница и библиотека казанских ханов. Есть еще предположение, что ее увезли в Польшу. В ходе научных исследований тебе довелось найти что-нибудь существенное в этой части?
– Для этого сначала нужно найти библиотеку Ивана Грозного. А она – Таинственная Либерея – исчезла. Это одна из главных тайн средневековой Москвы. Неоднократно в разные века были предприняты попытки найти ее в таинственных подземельях Московского Кремля. При всей своей претенциозности царь был книжником и собирал книги и манускрипты со всего мира. Возможно, библиотека была потеряна в Смутное время, когда все в Москве горело, или когда бесчинствовали поляки. Они могли вывезти библиотеку, когда управляли Московским Кремлем, и все находилось под их контролем. Вряд ли она сегодня находится в целостном виде. Есть предположение, что ее основу составляют книги, собранные византийскими императорами, а сама библиотека хранилась во дворцах Константинополя. Библиотека Ивана Грозного, вероятно, была обогащена не только татарскими рукописями, но и книгами арабских ученых из книжного хранилища Казанского ханства. Если вдруг библиотека будет найдена, то, скорее всего, она будет в разрозненном состоянии и содержать лишь часть книг.
– Учитывая, сколько веков прошло после взятия Казани в 1552 году, могли ли книги физически сохраниться?
– Сегодня много сохранившихся книг того периода. Я был на выставке, посвященном имамам Агеевым, и был очень удивлен прекрасным состоянием древних книг, датируемых 1550 годом, а также более раннего и позднего периодов. В Замоскворечье – в мечети – у них была своя библиотека. Остается только надеяться, что тайна библиотеки русского царя и, соответственно, казанских ханов будет когда-нибудь разгадана.
^[1] В журнале «Зодчий» (№ 32 за 1904 г.) появилась справка: «Магометанская община в Москве приступила к сооружению второй мечети, приобретя за 35000 руб. участок земли. Проект выполнил архитектор Николай Алексеевич Жуков в византийском стиле с хорами на 2000 молящихся».
^[2] Такое кладбище существовало в городе и ранее до 1771 года: его границы локализованы Дамиром Хайретдиновым. Находилось оно в районе современного Нескучного сада – на территории бывшего Горного университета.
 
Сюмбель Таишева