Не было бы счастья…

– Психоэмоциональное состояние родителей, чьи дети вынуждены бороться с тяжелым недугом, претерпевает несколько стадий. Когда родитель только узнает об опасном диагнозе ребенка, первое, что он испытывает, это шок. Мапа и папа некоторое время находятся в стадии отрицания. «Такого не может быть! – говорят они себе и другим. – С нами этого не происходит. Здесь скорее всего какая-то ошибка!” Это защитная реакция. С точки зрения психологии, она абсолютно нормальная, ведь те, кто впервые с этим сталкиваются, испытывают колоссальный стресс. Это серьезнейшее испытание в жизни человека. Эта стадия позволяет родителю набрать определенный психоэнергетический ресурс, чтобы идти дальше к следующему этапу. Кому-то для этого нужно нескольких минут, а некоторым – даже несколько дней. Я думаю, длительность этой стадии связана с наличествующим житейским опытом самих родителей. Если у них уже когда-то был опыт преодоления серьезных проблем и бед, то они гораздо быстрее пройдут эту стадию. Молодым, неопытным семьям, разумеется, тяжелее воспринять страшную новость. В этом случае нет необходимости успокаивать их и соглашаться с тем, что, якобы, да, произошло недоразумение. Или, наоборот, пытаться «отрезвить» человека и «резать правду-матку» тоже не стоит. Нужно просто переждать, дать родителю время привыкнуть, если, разумеется, случай неэкстренный, и запас времени у нас есть. В шоковом состоянии родители могут по сто раз подходить к врачу и многократно переспрашивать одно и то же. Таким образом, происходит адаптация психики.

После этого начинается новая стадия - одна из самых сложных как для психологического сопровождения, так и для лечащих врачей. Она называется стадия агрессии. Человек уже осознал: «Да, мой ребенок болен. У нас большая проблема”, – и после этого включается механизм защитной агрессивной реакции на эту информацию. Это агрессия может проявляться в двух видах. Первая – внешняя, когда идет поиск виноватых: виноваты врачи, которые ошиблись, виноват супруг, который не углядел, виноваты учителя, которые ставили плохие отметки... На самом деле, внешняя агрессия проявляется всего в 20 процентах случаев, и она более сохранна для родителей. Гораздо более худший вариант – это аутоагрессия, когда родитель вешает на себя ярмо виновника всей этой ситуации – “Это я – плохой отец! Я слишком строго наказывал” или “Я – плохая мать, не так кормила, плохо ухаживала!” Чем чревато такое самобичевание? Все это время ребенок общается с родителями не только вербально, сознательно, но и бессознательно. Если даже мама на словах и не высказывают своих чувств, ребенок все равно чувствует ее переживания и делает про себя вывод: «Я что-то делаю не так, из-за меня маме плохо». Ребенок начинает изводить себя, и его иммунная система резко падает, а значит, лечение не даст нужных результатов. Ведь на выравнивание баланса требуется много энергии, но вместе того, чтобы поделиться положительной энергетикой, родитель, сам того не осознавая, провоцирует ее дефицит. Вот поэтому стадия аутоагрессии опасна и требует вмешательства мед. психолога. Наша задача на этом этапе помочь понять родителям, что их вины в болезни ребенка нет.

– Посмотрите на пациентов онкологического отделения. Разве там маньяки, убийцы, воры? Нет! Как правило, это очень приличные и порядочные семьи. Обвинять этих людей в том, что они грешили – нелепо! Надо объяснить им, что для самоистязания нет никаких оснований. Это этап экзистенциальной психотерапии, которая способствует осознанию данного испытания не «ЗА ЧТО?», а «ДЛЯ ЧЕГО?». Эта смена вектора критически важна. Опираясь на свой субъективный опыт замечу, что подобные испытания даются особым семьям и особым родителям с высоким уровнем духовности. Я не встречала среди них примитивных, наоборот отмечаю в них некую глубинную мудрость. Возможно, что Всевышний возложил на эти семьи особую миссию. Ведь что происходит с семьей в этот период? Там идет мощнейшая переоценка жизненных ориентиров. Все что до этого казалось ценным (я это называю «ценности по горизонтали») перестает иметь значение. Семья переходит на новый виток духовного развития. Благодаря этой страшной беде с их ребенком, люди приходят к пониманию истинных ценностей – добра, прощения, принятия, любви. «Боже, из-за чего мы расстраивались, на что обижались?” Они понимают, что, оказывается, когда рядом с тобой находится твой любимый человек, надо ценить каждую секунду, надо с благодарностью и радостью принимать каждый божий день, радоваться возможности видеть этот мир!

- Это как раз-таки результат второй – “агрессивной” стадии, когда супруги начинают предъявлять обвинения в адрес друг друга. Но на то это и испытание, здесь отношения проверяются на прочность: или вы распадетесь – ведь проще всего не трудиться и не бороться, а обвинить и устраниться - или же наоборот ребенок в такой ситуации объединяет семью, делает ее дружнее и крепче. Хотя в некоторых случаях у взрослых наблюдается так называемая “регрессия в инфантильность”, когда родитель проявляет моральную слабость – “Я устал, я больше не могу”. Тогда их больные дети берут на себя их функцию и взрослеют не по годам. Поэтому еще раз хочу подчеркнуть, что задерживаться на первых двух стадиях неконструктивно, прежде всего, для выздоровления ребенка. Наша задача, чтобы родитель перешел на третий этап – принятия. Это не значит, что он должен смириться с бедственным положением, повесить голову и сложить ручки. Эта стадия подразумевает готовность с миром в душе принять данное испытание, вступить в борьбу. Как только наступает эта стадия, мы видим, что у ребенка наблюдается положительная динамика в лечении, так как родители – уже ресурсны, то есть дают положительную энергию, любовь. Здесь ребенок и родитель взаимодействуют совершенно естественно: даже если мама поругает ребенка за шалость, то это совершенно нормально, ведь ребенок остается ребенком, и процесс воспитания продолжается. В этом взаимодействии уже нет чувства вины, а только любовь. Потом уже последует этап адаптации, когда семья выстраивает свою жизнь в новых реалиях, взрослые занимаются своими другими обязанностями и делами – работа, дом, спорт, общественная деятельность и так далее.

- Самое страшное, когда ты думаешь, что остался в этом мире один на один со своим горем, поэтому готовность близких разделить твою боль трудно переоценить. Чрезвычайно важно, чтобы рядом оказались, во-первых, спокойные и уравновешенные люди, а не такие, которые будут рыдать и причитать, дескать какие мы несчастные. Я не приветствую жалость. Сострадание – гораздо конструктивнее. Во-вторых, среди друзей и родных наверняка найдутся те, кто уже переживал подобные испытания. Они могут поделиться своим личным опытом прохождения этого экзамена, помочь перейти на третий этап принятия.

- Это другая крайность, это непрохождение урока. Знаете ли, очень удобная позиция, которая снимает с тебя ответственность. А ты как мать на что готова? А ты войди в контакт с Богом и убеди его, что этот человечек должен вылечиться. Ведь после божественной любви любовь матери – самая сильная.

Да, действительно, человек, который верит, и религиозный человек – не всегда одно и то же. Человек, который верует, принимает происходящее с ним иногда даже с благостью. У него есть представление о задачах Всевышнего, своей миссии и роли в этом мире, он здраво рассуждает о том, для чего ему и ребенку даются испытания. Вера – это понимание и смирение, мудрая сила, она придает уверенности и оберегает от ошибок. У атеиста мало опоры, потому что он привык все объяснять чисто материалистическими, биологическими параметрами.

- Сначала надо его выслушать, взять максимум информации о его переживаниях, выяснить какие у него страхи. Он должен поделиться своим страхом. Это может быть страх смерти, инвалидности или еще чего-то. Если такие страхи есть, настоятельно рекомендую подключить психолога. С его помощью родитель будет готов к разговору, сможет сказать: “Да, я тоже этого боюсь. Но я знаю, я верю, что у нас с тобой все будет хорошо!» Или: «Ты знаешь, я тоже раньше боялся, но теперь я знаю, что мы это преодолеем». Это должно быть сказано с внутренней верой, то есть на стадии принятия и адаптации. Если ребенок, в самом деле, с ужасом думает о смерти, психологи рекомендуют обсудить это с ним, иначе ребенок может надумать себе что угодно. Другое дело – как говорить. Разговор не должен быть тягостным, не надо позволять ему зацикливаться на этой теме. Еще раз подчеркну необходимость подключения профессионального психолога. Специалист, кстати, понадобится и после завершения лечения. Постболезненная реабилитационная психотерапия помогает адаптироваться к социуму, вернуться в общество, причем не только ребенку, но и взрослым.

– Лилия Гигелевна, спасибо за Ваши разъяснения и за Вашу работу.