Муса Джалиль

 

 25 августа 1944 года в тюрьме Плетцензее в Берлине по решению Имперского суда Германии были обезглавлены Муса Джалиль и десять соратников татарского подполья: Гайнан Курмаш – военный разведчик, лидер подполья, Абдулла Алиш, Фуат Булатов, Фуат Сайфулмулюков, Гариф Шабай, Ахмет Симай, Абдулла Баттал, Зиннат Хасанов, Ахат Атнашев и Салим Бухаров. Ежегодно в этот трагический день в Казань приезжают представители российской и татарской интеллигенции – преданные поклонники жизни и творчества Мусы Джалиля и джалилевцев. Около стен Казанского Кремля рядом с памятником Мусы Джалиля и барельефом самых известных борцов за свободу, на котором изображены портреты татарских героев, проходит торжественный митинг. Для участия в нем ежегодно приезжают дочь Чулпан Мусеевна, ее дочь Татьяна Малышева и внуки – Михаил и Елизавета.
Символично, что в год 75-летия Победы именем Джалиля был назван самолет – и его дочь стала одной из первых его пассажиров. В этом году, 25 августа, в Большом концертном зале состоялся фестиваль «Поэт и музыка» им. Мусы Джалиля, который организовала внучка Мусы Джалиля – Татьяна Михайловна. Наша встреча с Чулпан Мусеевной состоялась в загородной даче под звуки классической музыки, доносившейся из соседней комнаты.
– Чулпан Мусеевна, всю свою жизнь Вы посвятили продвижению творчества своего отца – поэта и журналиста, военного корреспондента, Героя Советского Союзы и лауреата Ленинской премии – Мусы Джалиля. Каким Вы его запомнили?
– У меня было чудесное, счастливое довоенное детство. Оно было таким, потому что с младенчества меня очень любили родители, меня бесконечно любил отец, а для меня он был главным человеком в моей маленькой жизни. У нас с ним была очень тесная связь. Несмотря на огромную занятость, он всегда находил время для меня, много занимался мною. Иногда даже брал меня с собой на работу в Союз писателей на ул. Баумана. Я тихо пережидала какое-нибудь совещание в большом кожаном кресле (оно и сейчас там стоит), зато потом мы с папой гуляли, катались на лодке по Казанке, и я слушала его необыкновенные рассказы и сказки.
Папа был шестым ребенком в семье Рахимы и Мустафы Залиловых, живших в деревне Мустафино Оренбургской губернии. Ребенком он рано обнаружил большие способности к учебе, за один год осилил программу четырёх лет школы. Позже учился в медресе «Хусаиния» в Оренбурге. Стихи писать он начал очень рано, уже в 8-9-летнем возрасте. А его стихотворение «Бәхет» («Счастье»), написанное в 13 лет, было опубликовано в газете. Его жизнь всегда была очень насыщена работой, творчеством, общественными делами.
Удивительно, как много он успел сделать за свою жизнь до войны. Вел огромную работу в молодежных организациях тех лет в Орске, Оренбурге, руководил детскими организациями. В Казани и Москве был редактором татарских журналов и газет («Кечкенә иптәшләр», «Октябрь баласы», газета «Коммунист»), руководил в Москве семинаром молодых татарских поэтов и писателей (Абдурахман Абсалямов и Ахмет Симаев посещали его). И все время продолжал учиться; у него всегда было необычайное стремление к знаниям, к знакомству с мировой культурой. Потому, не ограничившись учебой в Казани, в 1927 году поступил в Московский университет. Он жил в общежитии в одной комнате с Варламом Шаламовым, и тот в воспоминаниях пишет о том, как они поражались настойчивости отца. Но главным для отца было всегда творчество, его поэзия. В 30-х годах он уже был автором нескольких вышедших в Казани и Москве сборников стихов и поэм.
Надо сказать, что отец был очень музыкальным человеком. Композитор Л. Хамиди считал, что он музыкально был одарен не менее, чем поэтически. Прекрасно играл на мандолине – сейчас она является экспонатом в Музее-квартире. Отец часто посещал концерты в Московской консерватории, даже занимался теорией музыки. И когда в 1935 году зародилась идея создания оперного театра в Казани, и при Московской консерватории образовалась татарская оперная студия молодых певцов, отец принял в его основании самое активное участие вместе с композитором Назибом Жигановым. Он переводил на татарский язык клавиры русских и западных опер. Я передала в Музей-квартиру хранившийся у нас клавир оперы «Свадьба Фигаро» Моцарта, где мелким папиным почерком осуществлен его перевод. Работал завлитом оперного театра, написал 4 оперных либретто, самое известное на тему героического эпоса «Джик Мерген» оперы «Алтынчәч».
– Известно, что Муса Джалиль поддерживал дружеские связи с татарской творческой интеллигенцией.
– В московский период жизни отец не терял связи с татарскими друзьями. Он жил в маленькой комнате большой коммунальной квартиры в Столешниковом переулке, сначала один, потом с моей мамой и со мной, будучи семейным человеком. Эта комната стала очень популярным местом и у московских татар, и у приезжавших отовсюду: из Казани, Оренбурга, Орска и др. Мама рассказывала, что в доме было всегда много интересных людей: певцы, деятели культуры, композиторы, писатели. Велись серьезные творческие споры и разговоры, и всегда звучали смех, юмор, шутки. Поэтому отец любил писать стихи ночью, когда затихала огромная коммуналка, уходили друзья, засыпала я. Из московских друзей отец особенно близко дружил с поэтом Ахметом Файзи и с критиком Махмудом Максудом. Но самым большим и преданным его другом был Гази Кашшаф. Мы всегда очень дружили с ним и его семьей. Я с детства считала его родным человеком. Гази Кашшаф и Ахмет Файзи не оставили нас и в самый трудный период жизни.
Особенно ясно помню 22 июня 1941 года, день начала войны. Был такой солнечный день в Казани, и мы собирались в гости к друзьям на дачу. Мама нарядила меня в красивое желтое платье. Было весело, папа шутил, говорил нам, что уместнее для дачи было бы мое любимое платье с аистом. В таком веселом настроении мы приехали на вокзал. И тут моих родителей как подменили, они стали очень грустными и встревоженными. Я, конечно, не понимала, почему. Наверное, поэтому мне так запомнился этот день. После того, как отец пошел в военкомат, его сразу направили в военный лагерь под Казанью. Мы с мамой навещали его там. Это были части конной артиллерии. Папа посадил меня на коня, я очень испугалась.
– В те годы была семейная традиция создавать семейный альбом. Какие фотографии Вам особенно дороги?
– У нас в семье хранится альбом фотографий, собранных еще отцом. Вот мы на отдыхе за год перед войной в Ялте. Мы ездили туда вместе с семьей Гази Кашшафа. Я помню, как мы с папой ходим вокруг красивого белого фонтана, и папа рассказывает мне что-то очень интересное. Но его зовут играть в волейбол, и я огорчаюсь и ревную. Еще я люблю две фотографии, сделанные в фотостудии на бывшей ул. Пушкина, недалеко от нашего Столешникова переулка в Москве. На одной – мы с папой сидим за столом, на столе лежат студийные игрушки, заяц, поросенок. Видно, что мне они неинтересны, я вся с папой. На второй фотографии мы с папой одно целое. Семейный альбом хранится у нас дома, но почти все копии фотографий есть в Музее-квартире. Много фотографий с друзьями молодых лет, коллегами по работе, артистами, писателями, родными. Отец, как все отмечали, был очень добрым и отзывчивым человеком, он всегда старался всем помочь. Сам испытав много трудностей и лишений в жизни, он всегда приходил на помощь друзьям. До сих пор дочь Сары Садыковой и режиссера Газиза Айдарского Альфия вспоминает, как отец помогал ее больному отцу и помог семье при его кончине.
СПРАВКА: Если говорить о Ялте, то Муса Джалиль был несколько раз в этом крымском городке. Во время своей поездки в 1925 году он встречался с писателем и языковедом, основателем журнала «Магариф» Галимджаном Ибрагимовым, чьи произведения читал с интересом. Тогда Галимджан Гирфанович уже был серьезно болен, а вскоре его арестовали по обвинению в «султангалеевщине» и отправили умирать в Плетеневскую тюрьму Казани. Известно, что в подарок от Галимджана абый папа получил сборник автора «О пролетарской литературе», на внутренней стороне обложки которой красивыми арабскими буквами было написано: «На память молодому поэту, товарищу Мусе Джалилю. Галимджан Ибрагимов, 1925, февраль». Эта книга с автографом хранится в библиотеке Джалиля в его Музее-квартире в Казани.
 – После переезда из Москвы в Казань ваша семья проживала в квартире, расположенной на ул. Максима Горького, 17. Сейчас здесь располагается Музей-квартира Мусы Джалиля. Чулпан Мусеевна, помните ли Вы расставание со своим отцом?
– После учебы в военном лагере под Казанью отец был послан на курсы политработников, вначале в Щиграх, позже в Мензелинске. Оттуда он поехал в Москву за окончательным определением места фронтовой службы, и на два дня заехал в Казань. Это было его последнее свидание с нами. Я помню, как он вошел в комнату, где я лежала больная, в жару. Меня опять удивила его военная форма. Папа сидел у кровати, говорил что-то ласковое и прикладывал прохладные ладони к моему горячему лбу, а когда ладони нагревались, холодил их о железные решетки кровати.
Это было последний раз, когда я его видела. Отец писал маме в письме 12 января 1942 года: «Последний мой отъезд из Казани был самым тяжелым моментом моей жизни за последние годы...»
– Чулпан Мусеевна, кем были Ваши предки по материнской линии? Сохранились ли сведения о Вашей родословной?
– Мамины родители: отец Кутдус Сейфулин и мать Рабига Сейфулина – жили в Казани, где и вырастили троих детей: Разия, Әминә, Газиз. Дети в 30-х годах уехали учиться в Москву. Моя мама поступила в строительный техникум. После войны она работала на двух работах, в райжилуправлении. Позже работала экономистом в системе Госснаба СССР. И в войну, и после войны жизнь была очень трудной. Было голодно. Нас спасал бабушкин огород.
– Чулпан Мусеевна, 25 августа в день казни своего отца и всех джалилевцев Вы ежегодно приезжаете на торжественный митинг в Казань вместе со своей семьей и выступаете около памятника Мусе Джалилю у стен Казанского Кремля. Я знаю, для Вас это – очень психологически тяжелый день.
Вместе с главными редакторами мне довелось побывать в Даугавпилсе. В свое время Муса Джалиль отправлял латвийским писателям информацию о татарских литераторах и поэтах. Однако сам он оказался в этих краях по печальному поводу. Во время Второй Мировой войны плененный фашистами Муса Джалиль по дороге в Германию находился в концлагере «Шталаг-340» Динабургской/Даугавпилсской крепости. После пленения ему довелось побывать во всех наиболее известных берлинских тюрьмах: Моабит, Тегель, Шпандау…
– На Волховском фронте при выходе из окружения в составе редакции под Великим Новгородом он, тяжелораненый и контуженный, попал в плен («Отказался, от последнего слова отказался друг-пистолет…»). Это было в июне 1942 года.
Первый же батальон, сформированный на территории Польши из пленных татар, перешел 23 февраля 1943 года на сторону партизан в Белоруссии, где и началась антифашистская деятельность в подпольной группе Волго-татарского легиона «Идель-Урал». Она была создана из числа военнопленных на территории Германии, и в их планах был побег из фашистских застенок. Среди них один оказался предателем – он выдает их планы[1]. Специальные службы Германии выследили подпольщиков и арестовали несколько десятков человек. В феврале 1944 года нацистский суд в Дрездене приговорил 11 организаторов подпольной работы к смертной казни за подрыв военной мощи Рейха.
– Самый известный сборник стихов прославленного сына татарского народа – это стихи из цикла «Моабитские тетради», написанные им в фашистском плену. Моабитский цикл в 1957 году был удостоен Ленинской премии. Эти стихи обелили имя татар, которые воевали на фронте, и тех татар, кто попал в немецкие концлагеря. Известно о существовании, по крайней мере, трех тетрадей из Моабитского цикла, дошедших до нас. Каким путем они достигли нашей страны?
– Стихи из «Моабитской тетради» – это вершина творчества отца, они написаны кровью сердца, они обжигают великой правдой. Две маленькие тетради чувств, искренности, с верой в победу, любовью к жизни, к людям. Когда я впервые прочла их, я была поражена и талантом, и мужеством отца, и в то же время глубоко переживала его трагическую судьбу.
Две маленькие тетради, сделанные из обрывков бумаги. В первой тетради, написанной латиницей, 60 стихотворений (последнее – 1 января 1944 года). Во второй, написанной арабским шрифтом – 50 стихотворений, 19 стихотворений повторяются. На одной после стихотворений надпись: «В плену в заточении – 1942, IX–1943, XI – написал сто двадцать пять стихотворений и одну поэму, но куда писать? умирают вместе со мной».
«Моабитские тетради» хранятся в архиве Государственного национального музея Татарстана. Копии в Музее-квартире Мусы Джалиля. То, что эти две тетради дошли до Родины – это чудо, и это подвиг людей, вынесших их из фашистской тюрьмы. Одну тетрадь получил в тюрьме Габбас Шарипов.[2] В лагере в Ле-Пюи во Франции он передал ее Нигмату Терегулову[3], который, возвратившись на Родину, отнес ее в Союз писателей в Казани. Вскоре после этого он был репрессирован и погиб в Гулаге. Габбас Шарипов, как и многие военнопленные, был арестован и провел в Гулаге 10 лет. Вторую тетрадь отец передал своему сокамернику в Моабите бельгийскому антифашисту Андре Тиммермансу, который сумел отослать ее вместе со своими вещами домой в Бельгию. Вернувшись после войны домой, он попросил друга отнести ее в Советское консульство.
В январе 1946 года в Советское посольство в Риме турецкий гражданин, татарин по национальности Казим Миршан[4] принес 9 записных книжек, принадлежащих: Мусе Джалилю, Абдулле Алишу, Фуаду Булатову, Гарифу Шабаеву, Сайфулле  Сайфельмулюкову, Абдулле Баталову и Ахмеду Симаеву. Две из них содержали  стихи Мусы Джалиля, одна – Ахмета Симаева. Сборник был отправлен в Москву, передан в Министерство иностранных дел, затем в КГБ где он бесследно исчез.
С Казимом Миршаном впоследствии в ноябре 1978 г. встретился исследователь жизни и творчества Мусы Джалиля писатель Рафаэль Мустафин, являвшийся в 1965–1969 годах главным редактором журнала «Казан утлары».[5]К.Миршан рассаказал, что хотя он и учился в техническом вузе, но всегда горячо интересовался историей, культурой и языками тюркских народов. Часами просиИзвестный турецкий филолог подтвердил ему, что действительно передавал тетради представителю Советского посольства. Надо добавить, что Рафаэль Ахметович, ученик Гази Кашшафа, всю свою жизнь посвятил исследованию жизни и творчества Мусы Джалиля и всех джалилевцев, а также судеб репрессированных татарских писателей. Одна из его книг так и называется – «По следам поэта-героя».
Спустя десятилетия, Казим Миршан побывал в Казани в 1997 году, как участник II Всемирного конгресса татар. Тогда он рассказал о том, что в 1943–1944 годах, когда шло следствие над татарскими легионерами по обвинению их в деятельности против германского правительства, он, студент Берлинского технического университета, ходил к джалилевцам на свидание в тюрьму Моабит. После казни ему были переданы все их личные вещи, включая блокноты Джалиля со стихами и тетради Абдуллы Алиша с его стихотворениями.
– Доводилось читать, что после возвращения «Моабитских тетрадей» в 1946–1947 годах в Союз писателей и их перевода на русских язык известным ученым Гильм Камаем и другими переводчиками в соответствующих структурах на предмет отсутствия «просоветской политики», изначально их планировались опубликовать в литературном журнале «Новый мир». Гази Кашшаф также передал подстрочники стихов Константину Симонову. Он сыграл важную роль в восстановлении исторической справедливости.
В 1956 году Мусе Джалилю было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, в 1957 году за цикл стихов «Моабитская тетрадь» он был удостоен Ленинской премии. Помните ли Вы тот день, когда все советское общество узнало правду о героизме Мусы Джалиля и джалилевцев?
– Когда тень подозрений нависла над именем моего отца, для нас наступило тяжелое время. Маму вызывали в НКВД. Возвращаясь, она горько плакала. Если раньше, до войны, в нашу комнату всегда приходило много народу, то теперь мы оказались почти в полной изоляции. И можно было понять людей, время было страшное.
Вспомним судьбу редактора Татарского радиокомитета, позднее ответственного секретаря журнала «Совет әдәбияты» Хасана Туфана, который в 1940 году попал под репрессии, был задержан и отправлен сначала в Казанскую тюрьму, а затем в ссылку в Новосибирскую область. Изнеможденный, исхудавший до невозможности, он смог вернуться в Казань лишь в 1956 году.
Нас не покинули в то время и очень поддержали и Гази Кашшаф, часто приезжавший в Москву, и Ахмет Файзи. Гази Кашшаф обратился к Фадееву с просьбой помочь в деле прояснения судьбы Мусы Джалиля. Фадеев хорошо знал отца, не раз общался с ним. К нему обратился отец, чтобы он помог ему определиться во фронтовую газету. Фадеев, как и все друзья отца, не сомневался в его верности. Есть письмо Фадеева моей маме. Он пишет, что в 1945 году получил письмо от «одного подразделения Красной армии», где сообщалось, что, «заняв тюрьму, они нашли среди мусора листок из какой-то книги, где на полях была запись примерно следующего содержания: «Я, известный татарский писатель Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму, как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и наверно буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут привет от меня моим товарищам-писателям в Москве...» Дальше шло перечисление фамилий, среди них и моя фамилия, а остальные фамилии я забыл».
Константин Симонов тогда работал в журнале «Новый мир». Он, познакомившись со стихами отца, пытался опубликовать переводы их в журнале, но цензура не пропустила. А уж когда он стал главным редактором «Литературной газеты», то 25 апреля 1953 года он напечатал подборку стихов поэта Мусы Джалиля, написанных в фашистских застенках. Сам Константин Михайлович очень волновался. Он постоянно созванивался с моей мамой. И когда через несколько дней в «Правде «появилась статья Г. Баширова «Сильнее смерти», мы поняли, что честное имя отца восстановлено, и его стихи вернулись на родину.
СПРАВКА: В 1994 году им в Казани на холме около Казанского Кремля был открыт барельеф с портретами героев татарского подполья. На блоках изображены ласточки и цитаты из стихотворений Мусы Джалиля:
«Яшәү хозурлыгы хөрлектә.
Гомер озынлыгы ирлектә».
«Лишь в свободе жизни красота!
Лишь в отважном сердце вечность!
[1] Это был Махмут Ямалутдинов, которого впоследствии расстреляли в 1951 году.
 
[2] Ред. – Все тетради были вынесены на свободу сокамерниками отца. Первую тетрадь вынес из Моабитской тюрьмы советский военнопленный Габбас Шарипов. Андре Тиммерманс – бельгийский патриот, участник Сопротивления.
[3] Другое написание – Нигмей Мухорьянович. Он был родом из деревни Каргалы Благоверского района Башкортостана. Односельчанин Амирхана Еники.
[4][4] Уроженец городского уезда Кульджа в Или-Казахском автономном округе Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР https://www-academia-edu.translate.goog/44277072/The_effecting_Tatar_nationalism_to_Turkish_nationalism_in_frame_of_Kaz%C4%B1m_Mir%C5%9Fan_example?_x_tr_sl=en&_x_tr_tl=ru&_x_tr_hl=ru&_x_tr_pto=sc
[5] В 1991–1997 гг. Рафаэль Мустафин был также главным редактором журнала «Татарстан».