Лашманная работа и лашманы
Ежегодно осенью в конце сентября, когда заканчивали уборку урожая, в деревню приходило известие о новом наборе на лашманную работу. Так назвали государственную повинность крестьян по заготовке и вывоз...
Ежегодно осенью в конце сентября, когда заканчивали уборку урожая, в деревню приходило известие о новом наборе на лашманную работу. Так назвали государственную повинность крестьян по заготовке и вывозке на пристани корабельных лесов для строительства военно-морского флота, продолжавшуюся с 1718 по
1860 год. Самих крестьян-лесорубов, приписанных к Адмиралтейству и выполнявших эту повинность, назвали лашманами.
Изначально на лесозаготовки было приписано сословие служилых татар, чувашей и мордвы в количестве свыше 56 тысяч человек мужского пола, включая грудных младенцев и седовласых старцев. Однако возраст, в пределах которого отбывалась повинность, составлял 15-60 лет, с 1797 года – 18-55 лет. В каждый осенне-
зимне-весенний период работы сельские общества должны были поставлять в среднем от 2 до 5 тысяч пеших и конных работников в зависимости от устанавливаемых норм выработки (иногда до 10 тысяч человек). Острая нехватка рабочей силы вынудила правительство время от времени определять в ряды лашманов представителей ясачного населения (до конца XVIII века их ряды пополнялись преимущественно ясачными татарами, после и другими крестьянами из чувашей, удмуртов, марийцев и русских). Однако основной костяк лашманов по-прежнему состоял из служилых татар (около 100 тысяч человек), которые были привычны к этому делу.
Сбор на лашманную работу был схож с отправкой рекрутов в армию. Только в армию шли на 25 лет и под казенное обеспечение, а в лашманы на несколько зимних месяцев за свои и общинные средства. Списки отправляемых на лесозаготовку оглашал сельский староста, которых он получал от сотника (до 1780-х гг.) или старшины, волостной головы (после образования волостей) – глав административно-территориальных единиц в России (сотней, волостей). Сотни и волости входили в состав уездов, а уезды – в губернии.
Оглашенные списки наряжаемых на «корабельную работу» были еще не окончательными. На месте сельчане разбирались, кто пойдет на работу или не пойдет. Причин для исправления списков было много: кто-то был больным и немощным, у кого-то личные обстоятельства или даже умер. Так как списки составлялись на основе сказок ревизий, проводившихся всего один раз за 15-20 лет, каждый год требовались уточненные сведения. Поэтому официально пусть и считалось, что на работу должно наряжаться по спискам все мужское население трудоспособного возраста, по факту на лесную работу ежегодно наряжались в основном одни и те же лица, как правило, физически сильные мужчины. Среди них было много наемных людей, как односельчан, так и из близлежащих и дальних селений. Особенно занятые торговлей лашманы нанимали вместо себя других. Поэтому на местах лесозаготовок вместе с группой татар-лашманов можно было встретить чувашина или марийца, который проживал относительно недалеко от этих мест и был наемным работником. Обеспечением продовольствия и обмундирования лашманов, оплатой труда наемных работников занималась сельская община.
Считается, что заготовка корабельных лесов жестко контролировалась государством. Однако в лесу людей невозможно постоянно держать на контроле – не приставишь к каждому по солдату. Основной контроль осуществлялся через крестьянские общины, в которых существовала круговая порука. Например, если лашман покинул место работы (неважно, по уважительной причине (заболел) или нет (сбежал), за это отвечала конкретная община – оттуда должны были прислать взамен убывшего другого нового работника. Поэтому общинникам было не все равно, кого посылают на работу, а на лашманах лежала двойная ответственность как перед начальниками в местах лесозаготовок, так и перед односельчанами. Таким образом, во многом с помощью общинных порядков государству удавалось контролировать работников на лесозаготовках. Если не так, то неизвестно, как вообще можно было организовать такую работу. В лесу люди оказывались в узком кругу, что, безусловно, приводило к злоупотреблениям контролировавших органов, пользуясь бесправным положением работников, и сами работники, соответственно, могли своевольничать и устраивать саботаж.
И вот назначенные на работу и снабженные всем миром лашманы по несколько человек с каждой деревни направлялись в места сбора, которые чаще всего находились на пути следования к местам лесозаготовок – возле деревень, пристаней, на пересечении сухопутных дорог. С образованием лашманских волостей (с 1817 г.) наряженные на лесную работу сначала собирались в волостном правлении, а затем направлялись в сборные места. Здесь за процессом сбора следили уездные власти (до административных реформ
1780-х гг. – сотники). Оттуда лашманы шли в места лесозаготовок. Их передвижение контролировали служащие и солдаты из Адмиралтейства, а несколько позже (в 1780–90-хх гг.) представители уездной администрации.
Что с собой брали лашманы? В первую очередь, продовольствие на дорогу, зимнюю одежду, деньги. Продовольствием невозможно было запастись на несколько месяцев, поэтому деньги были нужны в обязательном порядке для расчетов при покупке необходимого у местного населения.
Пешие лашманы работали в октябре-ноябре. Они должны были иметь по два топора, второй – на случай поломки первого. При рубке пилы практически не использовались. Не умели тогда делать хорошие пилы – их зубья быстро затуплялись, а качественно заточить снова не получалось, соответственно, не могли заменить топоры. Также использовались лопаты, ломы, некоторые другие железные приспособления, лямки, канаты при выкорчевывании деревьев с корнями.
Конные лашманы приезжали со своими лошадьми, когда уже была зимняя дорога, соответственно, с упряжью, с санками, с определенным количеством сена для лошадей, но в основном покупали сено и т. д. у местных жителей. По этому поводу у них были жалобы, что местные им продают фураж и продукты втридорога. Рабочие часто готовили еду в лесу – для этого привозили с собой казаны. Во время работ много гибло лошадей от непосильного труда, если даже они не гибли, многие в дальнейшем не в состоянии были работать в поле. Таких лошадей пускали под нож, из мяса готовили пищу. Кроме того, если случай подвернется, лашманы добывали мясо, охотясь на зверей в лесу, однако охота занимала много времени, поэтому большей частью покупали у местных жителей все, что им было нужно.
Расстояния от мест проживания лашманов и до лесозаготовок очень сильно варьировались. Документально зафиксированное максимальное расстояние – около
650 км. Обремененные долгими переходами с места на место лашманы во время работ проживали, как правило, в соседних с лесозаготовками деревнях. Местное население должно было их пускать на постой, как и солдат. Непосредственно на местах лесозаготовок были наспех оборудованные землянки и полуземлянки, но они не были приспособлены для проживания в особо холодный период времени.
В первые десятилетия XVIII в. корабельный лес вырубали в огромных масштабах, так что стало трудно отыскать пригодные для корабельных частей деревья (в основном, дуб). Известно, что в
1730-х гг. для организации правильной работы в поволжских корабельных лесах из Германии были приглашены специалисты лесного дела – форстмейстеры («лесные знатели»). Но и эти немцы перемудрили. По их идее и имевшейся практике, чтобы в лесах хорошо росли дубы, годные для различных деталей корабля, необходимо было обрезать их нижние ветви – так и начали делать на протяжении нескольких десятилетий. Этим занимались подрезчики деревьев, облащики из тех же лашманов, сначала под их контролем, потом под контролем и русских специалистов. Однако в итоге стало понятно, что таким способом дубы только портятся – в подрезанных местах из-за сильных зимних холодов деревья трескались, появлялась гниль, которая проникала вглубь древесины (так называемые фауты). В Германии более теплый климат, и такой метод прижился. Фаутные деревья забраковывались, пока поняли свои ошибки и отказались от таких способов, прошло еще несколько десятилетий.
При заготовках лес вырубался не полностью, выбирались только корабельные деревья. Их обнаруживали за несколько лет до вырубки, делали на них адмиралтейские клейма, означавшие, что клейменые деревья нельзя вырубать – они для строительства корабля. Когда наступало время вырубки, так называемые «показатели» показывали их лесорубам.
На местах лесозаготовок главными начальниками были представители от Адмиралтейства: в XVIII в. это форстмейстеры, корабельные подмастерья (иногда корабельный мастер). Для строительства конкретного корабля составлялись табели с указанием, сколько нужно деревьев, какого диаметра, длины и формы. Такие табели были индивидуальными для каждого типа судна и присылались из Петербурга. Корабельному подмастерью или форстмейстеру вменялось в обязанность контролировать выполнение намеченных работ. Для помощи им в штате имелись тиммерманские ученики, форстмейстерские ученики, адмиралтейские солдаты и матросы и др. Сами корабельные подмастерья (мастера) и форстмейстеры приезжали на места лесозаготовок изредка и долго там не задерживались.
В XIX в. главными производителями на местах лесозаготовок
(в отделениях) были адмиралтейские комиссары из военных чинов – они были хорошими организаторами (управленцами), но многие плохо разбирались или совсем не разбирались в тонкостях заготовки лесов. Как и ранее, в отделениях находились солдаты, при их непосредственном присутствии выполнялись основные работы, такие как вывозка обоза леса на пристани.
Лашманы выполняли коллективную работу. Они организовывались в десятки (среди них один главный – десятник), при вырубке деревьев в основном работали по 4 человека.
Нормы выработки пешего лашмана определялись по весу дерева, а вес дерева исчислялся, исходя из следующих параметров: диаметр у основания, диаметр на вершине и длина. Заготовленное дерево должно было соответствовать указанным в табели нормам – быть не меньше по диаметру и по длине, не иметь фаутов – иначе оно забраковывалось. Брак возникал и из-за того, что дерево изначально могло быть с фаутами, частично сухостоем, или повредиться во время падения о землю (чтобы меньше было повреждений, стали стелить ветви на место падения). После рубки деревья могли подолгу не вывозиться до пристаней или лежать у пристаней без навеса и прямо на земле несколько лет, после чего опять же обнаруживались гнилые места, повреждения и т. д.
Ранее сообщалось, что контроль за выполнением работ нередко осуществлялся жесткими административными методами с помощью наказаний. Чаще всего наказывали лашманов, провинившихся в чем-либо, или просто не понравившихся начальству, наложением различных дополнительных работ. Адмиралтейский плотник или солдат мог заставить положить на сани более тяжелые деревья, отчего лошади могли погибнуть или искалечиться. В источниках упоминается о наказании ослушавшихся лашманов. Так, в нижеприведенном документе описывается ситуация с избиением лашманов: «Протчие бывшие при той вывоски конные работники усиляс с тем плотником в работу к вывоске один день и не ездили, а потом как они з дубовыми лесами приехали на объявленную адмиралтейскую пристань, то объявленной плотник имеющемуся при той готовности командиру карабельному мастеру, а как зовут, не знает, объявил, что якобы они татара чинят ослушание, почему оной карабельной мастер, забрав к себе на двор и не спрося о притчине того ослушания, сек из них татар четыре человека, в том числе и брата ево кошками немилостиво, от которых побой оной брат ево и ныне находится в болезни и отчаятелен животом». (См.: Лашманы в строительстве Российского флота: сборник документов и материалов. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2018, с. 415.).
кандидат исторических наук,
1860 год. Самих крестьян-лесорубов, приписанных к Адмиралтейству и выполнявших эту повинность, назвали лашманами.
Изначально на лесозаготовки было приписано сословие служилых татар, чувашей и мордвы в количестве свыше 56 тысяч человек мужского пола, включая грудных младенцев и седовласых старцев. Однако возраст, в пределах которого отбывалась повинность, составлял 15-60 лет, с 1797 года – 18-55 лет. В каждый осенне-
зимне-весенний период работы сельские общества должны были поставлять в среднем от 2 до 5 тысяч пеших и конных работников в зависимости от устанавливаемых норм выработки (иногда до 10 тысяч человек). Острая нехватка рабочей силы вынудила правительство время от времени определять в ряды лашманов представителей ясачного населения (до конца XVIII века их ряды пополнялись преимущественно ясачными татарами, после и другими крестьянами из чувашей, удмуртов, марийцев и русских). Однако основной костяк лашманов по-прежнему состоял из служилых татар (около 100 тысяч человек), которые были привычны к этому делу.
Сбор на лашманную работу был схож с отправкой рекрутов в армию. Только в армию шли на 25 лет и под казенное обеспечение, а в лашманы на несколько зимних месяцев за свои и общинные средства. Списки отправляемых на лесозаготовку оглашал сельский староста, которых он получал от сотника (до 1780-х гг.) или старшины, волостной головы (после образования волостей) – глав административно-территориальных единиц в России (сотней, волостей). Сотни и волости входили в состав уездов, а уезды – в губернии.
Оглашенные списки наряжаемых на «корабельную работу» были еще не окончательными. На месте сельчане разбирались, кто пойдет на работу или не пойдет. Причин для исправления списков было много: кто-то был больным и немощным, у кого-то личные обстоятельства или даже умер. Так как списки составлялись на основе сказок ревизий, проводившихся всего один раз за 15-20 лет, каждый год требовались уточненные сведения. Поэтому официально пусть и считалось, что на работу должно наряжаться по спискам все мужское население трудоспособного возраста, по факту на лесную работу ежегодно наряжались в основном одни и те же лица, как правило, физически сильные мужчины. Среди них было много наемных людей, как односельчан, так и из близлежащих и дальних селений. Особенно занятые торговлей лашманы нанимали вместо себя других. Поэтому на местах лесозаготовок вместе с группой татар-лашманов можно было встретить чувашина или марийца, который проживал относительно недалеко от этих мест и был наемным работником. Обеспечением продовольствия и обмундирования лашманов, оплатой труда наемных работников занималась сельская община.
Считается, что заготовка корабельных лесов жестко контролировалась государством. Однако в лесу людей невозможно постоянно держать на контроле – не приставишь к каждому по солдату. Основной контроль осуществлялся через крестьянские общины, в которых существовала круговая порука. Например, если лашман покинул место работы (неважно, по уважительной причине (заболел) или нет (сбежал), за это отвечала конкретная община – оттуда должны были прислать взамен убывшего другого нового работника. Поэтому общинникам было не все равно, кого посылают на работу, а на лашманах лежала двойная ответственность как перед начальниками в местах лесозаготовок, так и перед односельчанами. Таким образом, во многом с помощью общинных порядков государству удавалось контролировать работников на лесозаготовках. Если не так, то неизвестно, как вообще можно было организовать такую работу. В лесу люди оказывались в узком кругу, что, безусловно, приводило к злоупотреблениям контролировавших органов, пользуясь бесправным положением работников, и сами работники, соответственно, могли своевольничать и устраивать саботаж.
И вот назначенные на работу и снабженные всем миром лашманы по несколько человек с каждой деревни направлялись в места сбора, которые чаще всего находились на пути следования к местам лесозаготовок – возле деревень, пристаней, на пересечении сухопутных дорог. С образованием лашманских волостей (с 1817 г.) наряженные на лесную работу сначала собирались в волостном правлении, а затем направлялись в сборные места. Здесь за процессом сбора следили уездные власти (до административных реформ
1780-х гг. – сотники). Оттуда лашманы шли в места лесозаготовок. Их передвижение контролировали служащие и солдаты из Адмиралтейства, а несколько позже (в 1780–90-хх гг.) представители уездной администрации.
Что с собой брали лашманы? В первую очередь, продовольствие на дорогу, зимнюю одежду, деньги. Продовольствием невозможно было запастись на несколько месяцев, поэтому деньги были нужны в обязательном порядке для расчетов при покупке необходимого у местного населения.
Пешие лашманы работали в октябре-ноябре. Они должны были иметь по два топора, второй – на случай поломки первого. При рубке пилы практически не использовались. Не умели тогда делать хорошие пилы – их зубья быстро затуплялись, а качественно заточить снова не получалось, соответственно, не могли заменить топоры. Также использовались лопаты, ломы, некоторые другие железные приспособления, лямки, канаты при выкорчевывании деревьев с корнями.
Конные лашманы приезжали со своими лошадьми, когда уже была зимняя дорога, соответственно, с упряжью, с санками, с определенным количеством сена для лошадей, но в основном покупали сено и т. д. у местных жителей. По этому поводу у них были жалобы, что местные им продают фураж и продукты втридорога. Рабочие часто готовили еду в лесу – для этого привозили с собой казаны. Во время работ много гибло лошадей от непосильного труда, если даже они не гибли, многие в дальнейшем не в состоянии были работать в поле. Таких лошадей пускали под нож, из мяса готовили пищу. Кроме того, если случай подвернется, лашманы добывали мясо, охотясь на зверей в лесу, однако охота занимала много времени, поэтому большей частью покупали у местных жителей все, что им было нужно.
Расстояния от мест проживания лашманов и до лесозаготовок очень сильно варьировались. Документально зафиксированное максимальное расстояние – около
650 км. Обремененные долгими переходами с места на место лашманы во время работ проживали, как правило, в соседних с лесозаготовками деревнях. Местное население должно было их пускать на постой, как и солдат. Непосредственно на местах лесозаготовок были наспех оборудованные землянки и полуземлянки, но они не были приспособлены для проживания в особо холодный период времени.
В первые десятилетия XVIII в. корабельный лес вырубали в огромных масштабах, так что стало трудно отыскать пригодные для корабельных частей деревья (в основном, дуб). Известно, что в
1730-х гг. для организации правильной работы в поволжских корабельных лесах из Германии были приглашены специалисты лесного дела – форстмейстеры («лесные знатели»). Но и эти немцы перемудрили. По их идее и имевшейся практике, чтобы в лесах хорошо росли дубы, годные для различных деталей корабля, необходимо было обрезать их нижние ветви – так и начали делать на протяжении нескольких десятилетий. Этим занимались подрезчики деревьев, облащики из тех же лашманов, сначала под их контролем, потом под контролем и русских специалистов. Однако в итоге стало понятно, что таким способом дубы только портятся – в подрезанных местах из-за сильных зимних холодов деревья трескались, появлялась гниль, которая проникала вглубь древесины (так называемые фауты). В Германии более теплый климат, и такой метод прижился. Фаутные деревья забраковывались, пока поняли свои ошибки и отказались от таких способов, прошло еще несколько десятилетий.
При заготовках лес вырубался не полностью, выбирались только корабельные деревья. Их обнаруживали за несколько лет до вырубки, делали на них адмиралтейские клейма, означавшие, что клейменые деревья нельзя вырубать – они для строительства корабля. Когда наступало время вырубки, так называемые «показатели» показывали их лесорубам.
На местах лесозаготовок главными начальниками были представители от Адмиралтейства: в XVIII в. это форстмейстеры, корабельные подмастерья (иногда корабельный мастер). Для строительства конкретного корабля составлялись табели с указанием, сколько нужно деревьев, какого диаметра, длины и формы. Такие табели были индивидуальными для каждого типа судна и присылались из Петербурга. Корабельному подмастерью или форстмейстеру вменялось в обязанность контролировать выполнение намеченных работ. Для помощи им в штате имелись тиммерманские ученики, форстмейстерские ученики, адмиралтейские солдаты и матросы и др. Сами корабельные подмастерья (мастера) и форстмейстеры приезжали на места лесозаготовок изредка и долго там не задерживались.
В XIX в. главными производителями на местах лесозаготовок
(в отделениях) были адмиралтейские комиссары из военных чинов – они были хорошими организаторами (управленцами), но многие плохо разбирались или совсем не разбирались в тонкостях заготовки лесов. Как и ранее, в отделениях находились солдаты, при их непосредственном присутствии выполнялись основные работы, такие как вывозка обоза леса на пристани.
Лашманы выполняли коллективную работу. Они организовывались в десятки (среди них один главный – десятник), при вырубке деревьев в основном работали по 4 человека.
Нормы выработки пешего лашмана определялись по весу дерева, а вес дерева исчислялся, исходя из следующих параметров: диаметр у основания, диаметр на вершине и длина. Заготовленное дерево должно было соответствовать указанным в табели нормам – быть не меньше по диаметру и по длине, не иметь фаутов – иначе оно забраковывалось. Брак возникал и из-за того, что дерево изначально могло быть с фаутами, частично сухостоем, или повредиться во время падения о землю (чтобы меньше было повреждений, стали стелить ветви на место падения). После рубки деревья могли подолгу не вывозиться до пристаней или лежать у пристаней без навеса и прямо на земле несколько лет, после чего опять же обнаруживались гнилые места, повреждения и т. д.
Ранее сообщалось, что контроль за выполнением работ нередко осуществлялся жесткими административными методами с помощью наказаний. Чаще всего наказывали лашманов, провинившихся в чем-либо, или просто не понравившихся начальству, наложением различных дополнительных работ. Адмиралтейский плотник или солдат мог заставить положить на сани более тяжелые деревья, отчего лошади могли погибнуть или искалечиться. В источниках упоминается о наказании ослушавшихся лашманов. Так, в нижеприведенном документе описывается ситуация с избиением лашманов: «Протчие бывшие при той вывоски конные работники усиляс с тем плотником в работу к вывоске один день и не ездили, а потом как они з дубовыми лесами приехали на объявленную адмиралтейскую пристань, то объявленной плотник имеющемуся при той готовности командиру карабельному мастеру, а как зовут, не знает, объявил, что якобы они татара чинят ослушание, почему оной карабельной мастер, забрав к себе на двор и не спрося о притчине того ослушания, сек из них татар четыре человека, в том числе и брата ево кошками немилостиво, от которых побой оной брат ево и ныне находится в болезни и отчаятелен животом». (См.: Лашманы в строительстве Российского флота: сборник документов и материалов. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2018, с. 415.).
Ильшат Файзрахманов,
кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник отдела новой истории Института истории им. Ш. Марджани АН РТ
Язмага реакция белдерегез
Вход на сайт
РЕКОМЕНДУЕМ
Комментарийлар