Рядом с семьей Абсалямовых
От древнего Кадома, запечатленного в многочисленных источниках по татарскому землевладению, до станции Торбеево – около 150 километров. Кажется – приличное расстояние, но множество прочных нитей связы...
От древнего Кадома, запечатленного в многочисленных источниках по татарскому землевладению, до станции Торбеево – около 150 километров. Кажется – приличное расстояние, но множество прочных нитей связывали татарские деревни соседних уездов Тамбовской и Пензенской губерний. Семейные связи, кооперации в торговле, да и историю просвещения нельзя не отметить. И в кадомской деревне Вәрәки, и в Старом Аллагулове в джадидских мектебах учительствовал выпускник медресе «Мухаммадия», а позднее татарский писатель Зариф Башири (1888-1962). В Вәрәки кстати работал в школе и поэт Нәҗип Думави. Моя прабабушка после окончания учебы в старинном селе Азеево недолгое время учительствовала в темниковской деревне Дасаево, в мектебе, содержавшимся местными мурзами Трегуловыми.
Теперь здесь Рязанская область и Мордовия. Старые мишарские селения со своим особым укладом, колоритным говором, песнями с большими потерями пережили XX век. Иные и не пережили – от них остались лишь урочища, еще обозначенные на карте, но давно уже нежилые.
А начало XX века предвещало иную судьбу – деревням и трудолюбивым земледельцам. Многие местные жители становились отходниками – уходили в Москву, Петербург, города Средней Азии, не порывая с родиной, постоянно навещая семьи, которые содержали. Подобно касимовским татарам, они рано и активно приобщились к меховому делу, особенно к выделке каракуля.
Отвлекусь от былых времен – перенесемся в иные эпоху и место. Прошлой осенью, находясь в гостях в татарской общине Хельсинки я познакомился с очень пожилым господином – Энвером Хайруллой. Еще недавно он держал меховой магазин в финской столице. Короткий нащ разговор с ним был для меня слово приобщением к этому ушедшему миру татарских меховщиков, последней живой нитью. Вспомнил тогда Энвер абый (со слов своего отца) славу и авторитет касимовских татар-меховщиков, торговавших в предреволюционном Петрограде.
А ведь есть и замечательная повесть Амирхана Еники «Вөҗдан» (1968), где классик нашей литературы пишет:
«...Тагын иң кызыгы шунда, бу белгечлəрнең күпчелеге, бигрəк тə бөтен каракүлчелəр Мəскəү, Ленинград тирəсеннəн табып, чакыртып китерелгəн мишəрлəр иде... Маматов, Байтирəков, Ишмаметов, Ширинский кебек ничектер ихтыярсыздан ихтирам уята торган фамилиялəр».
Амирхан Еники познакомился с представителями этого особого профессионального сословия в конце 20-х гг. в Казани, на меховой фабрике, где работал сортировщиком. И через много лет оставил о них добрые слова – фактически, единственное упоминание в советской печати.
Оставались семейные архивы и воспоминания, сбереженные вопреки всем страхам фотографии родных людей.
С раннего детства помню я частые упоминания о близкой нам семье Абсалямовых. Моя бабушка отмечала среди друзей своего отца Нури Сейфулловича Ширинского представителей татарских семей – Ишмаметова, Сакаева, Енгалычева, Байкова, Акбулатова и всегда Абсалямова. Уже и имена стирались, и подробности их дружбы – чаепитий с татарскими пирогами после работы, но фамилии эти вошли в память, стали родными. Потомки кого-то из них были известны, приходили дополнения, образы наполнялись деталями, но жизнь Сафы Умеровича Абсалямова была мне еще долго неведома. Не сразу удалось соотнести его – друга моего прадеда, с отцом Абдурахмана Абсалямова, с иной семейной хроникой. Лишь благодаря документальной книге Альбины Абсалямовой «Никогда не угаснет», выпущенной к 100-летию выдающегося прозаика, на самом вековом юбилее, проведенном в декабре 2011 года в Москве, в Доме Асадуллаева, удалось восстановить порядок слов и событий.
Не случайно начал я с географии мишарских деревень, с Кадома и Торбеева. Близ Кадома, в деревне Богданово родился в 1890 году мой прадед. Это вотчина Ширинских – разветвленного рода, известного по истории
Казанского, Крымского и Касимовского ханств. А к концу XIX века, кадомские Ширинские преуспели в торговых делах. В Богданово купец Хусаин Яфарович Ширинский, живший большей частью в Москве, содержал в порядке свой большой дом, сад, и джадидский мектеб. Об этих благодатных годах есть примечательный источник – публикация в газете «Вакыт» 1914 года. Отмечается там Богданово, находившиеся вблизи с большим селом Азеево, существующим и поныне:
«Әҗенең әтрафындагы мөселман авылларыннан Богданова авылында булдык. Бу авыл Әҗедән 12 чакрым ераклыкта булып, ул кадәр зур түгел. Барлыгы бер 30 йорттан гыйбарәт кечкенә генә авыл. Мөселманнар монда 15-16 йорт булып, эшләре шул ук иген вә каракүр сәүдәсе белән. Болардан башка кайберләрнең урманнары бар. Моннан агач, утын кистерәләр. Шактый гына зур кышлакларда мал-туар асрыйлар. Сепаратор илә сатарлык май, эремчек җитештерәләр. Күркә, каз, үрдәк асрыйлар. Кәбестә, бәрәнге шикелле себезатлар (яшелчә) чәчәләр. Шундый зур вә образцовый имениеләрдән бу авылда Хөсәен әфәнде Ширинский имениесе бар. Бу имениенең һәрбер эше тәртипкә салынган.
Хөсәен әфәнде үзе хәзерге көндә Мәскәүдә зур гына бер сәүдәгәрләрдән һәм дә Мәскәүдәге «Җәмгыяте хәйрия» мөәссисләреннән вә гомумән җәмәгать эшләрендә йөрүче ачык фикерлеләрдәндер. Имение эшләренә хатыны Мәрьям ханым үзлегеннән идарә кыла. Башка йортларда да авыл эшләре бөтенесе хатыннар кулында вә алар карамагында. Ханымларның мондый эш башында булулары безнең тормышта бик сөенечле бер хәлдер.
Богданова авылында шул кадәр аз мөселман була торып та яхшы гына мәктәпләре бар. Рус балалары исә күрше авылдагы земский мәктәпкә йөриләр. 4 бүлмәле, зур гына бу мөселман мәктәбе 15 ел элек Хөсәен әфәнде Ширинский тарафыннан салынган һәм шул елдан башланып бу мәктәптә ысул җәдидә белән укыта килгән. Бөтен Тамбов губерниясендә ысул җәдидә орлыгы чәчүче бу мәктәптер. Бу җиһәттән Хөсәен әфәнденең хезмәте бик зур вә һич тә онытылмаска тиешле. Мәктәпнең 10 еллык гомерендә барлык
матди вә мәгънәви җиһәтләре Хөсәен әфәнде карамагында булган. Хәзердә дә мәктәпне карашкан кеше Хөсәен әфәндедер.
Мәктәптә быел 15 бала укып йөри. Боларның 8 ир, 7 кыз бала. Балалар бик яшьләр: 8 белән 13 арасында. Мөгаллим Мозаффар әфәнде Исламкулов үз эшендә тырыш кына бер кеше. Шәкертләрнең белемнәре, хосусан, кыйраәт вә язулары бик яхшы.
Бу тирәдәге башка мөселман авылларыннан: Иванко, Вәрәки, Чернышево, Караавыл, Молочный карьяләре бар. Бу авыларның да һәрберсендә берәр мәктәп булып, кыз вә ир балалар бергә укыйлар. Боларда да укыту эшләре Әҗедәге шикелле яхшы куелган дип сөйләделәр».
Богданово уже нет. Умирают люди, исчезают и деревни, покинутые – по своей или чужой воле, обитателями. И прадед мой был вынужден бросить свою землю в Богданово, когда во время раскулачивания его дом сожгли. Ныне страсти эти и трагедии, беды людей, изгнанных из своих домов, кажутся непредставимыми посреди уютных полей с перелесками, куда почти не ступает нога человека. Глухой, дальний угол Рязанской области.
Люди постепенно уезжали из этой небольшой деревни. Последний житель уехал в 70-е гг. в Бухару. Символично: этот древний, почитаемый среди мусульман город дал когда-то многим татарам знания и богатства.
А близ проложенной железной дороги, находится, живет Старое Аллагулово – родовое гнездо Абсалямовых. Ныне это Ковылкинский район Мордовии. У Альбины Абсалямовой есть публикации, посвященные её поездкам в родные края Абдурахмана Абсалямова, теплым встречам с земляками. Отсылаю к этим статьям любознательных читателей. В Старом Аллагулове родился зимой 1911 года Абдурахман Абсалямов, запечатлевший свою деревню (под её татарским именем «Искиль») в романе «Күк күкрәр». Историко-революционный роман этот незаслуженно остается в тени знаменитых «Белых цветов» и «Зеленого берега», а между тем поучительно рассказывает о разломе эпох.
Из Старого Аллагулова ушел на заработки в Москву Сафа Умерович Абсалямов, стал опытным меховщиком, перевез семью на Сретенку, в Ащеулов переулок, где прошло детство Абдурахмана – одного из немногих татарских писателей своего поколения, чье взросление проходило в большом городе. Впрочем, исконная татарская связь с родной деревней, память о ней, мысли, обращенные к землякам – не покидали Абдурахмана Абсалямова в течение всей жизни. Поэтому так близка ему была поэзия, язык Хади Такташа, чьё Сыркыды тоже расположено среди мордовских лесов. А совсем рядом с Аллагуловым, в соседней деревне Усть-Рахмановка родился будущий журналист Ахмет Симаев, с которым Абдурахман Абсалямов занимался в одном московском литературном кружке под началом Мусы Джалиля. Симаев погибнет со своим другом и учителем в один берлинский день – 25 августа 1944 года… Абсалямов пройдет фронт и посвятит Джалилю свое финальное произведение – роман «Агыла болыт».
Много пришлось Абсалямову пережить расставаний с родными и друзьями, тревожных месяцев, страшных новостей. Но рубежным в судьбе стал 1937 год, когда был арестован отец – уже вторично; роковой год не давал надежд…
Татарские меховщики, утратив иллюзии НЭПа, собрались вместе, стали работать на московском Ростокинском меховом комбинате (подобно уехавшим в Казань, которых застал и запечатлел Амирхан Еники). Жили они в разных частях города, но часто встречались, обсуждали свои проблемы, ощущали близость и сходство своих судеб. Доноса одного из группы работников было достаточно для обвинения в «контрреволюционной агитации»… Все были арестованы, приговорены к различным срокам заключения в лагерях, а технический руководителем вещевого склада комбината Фатих Акбулатов - расстрелян.
Лишь двое человек вернулись впоследствии домой. Прадед же мой, освободившись из лагеря в 1943 году, не имел права на жительство в Москве и направился в узбекский Андижан к сестре, но лишь телеграмма с пыльной казахской станции осталась свидетельством его недолгой свободы. Где-то в пути он умер.
Остались фотографии. Как много теперь они стали значить! Целые пласты семейных историй, благодаря оцифровки, доступности пересылки и публикациям в социальных сетях, становятся интересными многим, выходят из старых альбомов на свет. Фотографии сопровождают и эту публикацию.
Этот сюжет, изложенный мною, адресую прежде всего читателям романов Абдурахмана Абсалямова – для понимания контекста его юности, той среды, среди которой формировался, воспитывался будущий писатель. Но и вне биографии классика: представляется, что подобные сюжеты, перекрестные судьбы могут расширить наши знания о татарской истории на фоне XX века, стимулировать интерес к собственным семейным архивам, помогут школьникам внимательнее перечитать упомянутые в статье произведения татарской литературы.
Теперь здесь Рязанская область и Мордовия. Старые мишарские селения со своим особым укладом, колоритным говором, песнями с большими потерями пережили XX век. Иные и не пережили – от них остались лишь урочища, еще обозначенные на карте, но давно уже нежилые.
А начало XX века предвещало иную судьбу – деревням и трудолюбивым земледельцам. Многие местные жители становились отходниками – уходили в Москву, Петербург, города Средней Азии, не порывая с родиной, постоянно навещая семьи, которые содержали. Подобно касимовским татарам, они рано и активно приобщились к меховому делу, особенно к выделке каракуля.
Отвлекусь от былых времен – перенесемся в иные эпоху и место. Прошлой осенью, находясь в гостях в татарской общине Хельсинки я познакомился с очень пожилым господином – Энвером Хайруллой. Еще недавно он держал меховой магазин в финской столице. Короткий нащ разговор с ним был для меня слово приобщением к этому ушедшему миру татарских меховщиков, последней живой нитью. Вспомнил тогда Энвер абый (со слов своего отца) славу и авторитет касимовских татар-меховщиков, торговавших в предреволюционном Петрограде.
А ведь есть и замечательная повесть Амирхана Еники «Вөҗдан» (1968), где классик нашей литературы пишет:
«...Тагын иң кызыгы шунда, бу белгечлəрнең күпчелеге, бигрəк тə бөтен каракүлчелəр Мəскəү, Ленинград тирəсеннəн табып, чакыртып китерелгəн мишəрлəр иде... Маматов, Байтирəков, Ишмаметов, Ширинский кебек ничектер ихтыярсыздан ихтирам уята торган фамилиялəр».
Амирхан Еники познакомился с представителями этого особого профессионального сословия в конце 20-х гг. в Казани, на меховой фабрике, где работал сортировщиком. И через много лет оставил о них добрые слова – фактически, единственное упоминание в советской печати.
Оставались семейные архивы и воспоминания, сбереженные вопреки всем страхам фотографии родных людей.
С раннего детства помню я частые упоминания о близкой нам семье Абсалямовых. Моя бабушка отмечала среди друзей своего отца Нури Сейфулловича Ширинского представителей татарских семей – Ишмаметова, Сакаева, Енгалычева, Байкова, Акбулатова и всегда Абсалямова. Уже и имена стирались, и подробности их дружбы – чаепитий с татарскими пирогами после работы, но фамилии эти вошли в память, стали родными. Потомки кого-то из них были известны, приходили дополнения, образы наполнялись деталями, но жизнь Сафы Умеровича Абсалямова была мне еще долго неведома. Не сразу удалось соотнести его – друга моего прадеда, с отцом Абдурахмана Абсалямова, с иной семейной хроникой. Лишь благодаря документальной книге Альбины Абсалямовой «Никогда не угаснет», выпущенной к 100-летию выдающегося прозаика, на самом вековом юбилее, проведенном в декабре 2011 года в Москве, в Доме Асадуллаева, удалось восстановить порядок слов и событий.
Не случайно начал я с географии мишарских деревень, с Кадома и Торбеева. Близ Кадома, в деревне Богданово родился в 1890 году мой прадед. Это вотчина Ширинских – разветвленного рода, известного по истории
Казанского, Крымского и Касимовского ханств. А к концу XIX века, кадомские Ширинские преуспели в торговых делах. В Богданово купец Хусаин Яфарович Ширинский, живший большей частью в Москве, содержал в порядке свой большой дом, сад, и джадидский мектеб. Об этих благодатных годах есть примечательный источник – публикация в газете «Вакыт» 1914 года. Отмечается там Богданово, находившиеся вблизи с большим селом Азеево, существующим и поныне:
«Әҗенең әтрафындагы мөселман авылларыннан Богданова авылында булдык. Бу авыл Әҗедән 12 чакрым ераклыкта булып, ул кадәр зур түгел. Барлыгы бер 30 йорттан гыйбарәт кечкенә генә авыл. Мөселманнар монда 15-16 йорт булып, эшләре шул ук иген вә каракүр сәүдәсе белән. Болардан башка кайберләрнең урманнары бар. Моннан агач, утын кистерәләр. Шактый гына зур кышлакларда мал-туар асрыйлар. Сепаратор илә сатарлык май, эремчек җитештерәләр. Күркә, каз, үрдәк асрыйлар. Кәбестә, бәрәнге шикелле себезатлар (яшелчә) чәчәләр. Шундый зур вә образцовый имениеләрдән бу авылда Хөсәен әфәнде Ширинский имениесе бар. Бу имениенең һәрбер эше тәртипкә салынган.
Хөсәен әфәнде үзе хәзерге көндә Мәскәүдә зур гына бер сәүдәгәрләрдән һәм дә Мәскәүдәге «Җәмгыяте хәйрия» мөәссисләреннән вә гомумән җәмәгать эшләрендә йөрүче ачык фикерлеләрдәндер. Имение эшләренә хатыны Мәрьям ханым үзлегеннән идарә кыла. Башка йортларда да авыл эшләре бөтенесе хатыннар кулында вә алар карамагында. Ханымларның мондый эш башында булулары безнең тормышта бик сөенечле бер хәлдер.
Богданова авылында шул кадәр аз мөселман була торып та яхшы гына мәктәпләре бар. Рус балалары исә күрше авылдагы земский мәктәпкә йөриләр. 4 бүлмәле, зур гына бу мөселман мәктәбе 15 ел элек Хөсәен әфәнде Ширинский тарафыннан салынган һәм шул елдан башланып бу мәктәптә ысул җәдидә белән укыта килгән. Бөтен Тамбов губерниясендә ысул җәдидә орлыгы чәчүче бу мәктәптер. Бу җиһәттән Хөсәен әфәнденең хезмәте бик зур вә һич тә онытылмаска тиешле. Мәктәпнең 10 еллык гомерендә барлык
матди вә мәгънәви җиһәтләре Хөсәен әфәнде карамагында булган. Хәзердә дә мәктәпне карашкан кеше Хөсәен әфәндедер.
Мәктәптә быел 15 бала укып йөри. Боларның 8 ир, 7 кыз бала. Балалар бик яшьләр: 8 белән 13 арасында. Мөгаллим Мозаффар әфәнде Исламкулов үз эшендә тырыш кына бер кеше. Шәкертләрнең белемнәре, хосусан, кыйраәт вә язулары бик яхшы.
Бу тирәдәге башка мөселман авылларыннан: Иванко, Вәрәки, Чернышево, Караавыл, Молочный карьяләре бар. Бу авыларның да һәрберсендә берәр мәктәп булып, кыз вә ир балалар бергә укыйлар. Боларда да укыту эшләре Әҗедәге шикелле яхшы куелган дип сөйләделәр».
Богданово уже нет. Умирают люди, исчезают и деревни, покинутые – по своей или чужой воле, обитателями. И прадед мой был вынужден бросить свою землю в Богданово, когда во время раскулачивания его дом сожгли. Ныне страсти эти и трагедии, беды людей, изгнанных из своих домов, кажутся непредставимыми посреди уютных полей с перелесками, куда почти не ступает нога человека. Глухой, дальний угол Рязанской области.
Люди постепенно уезжали из этой небольшой деревни. Последний житель уехал в 70-е гг. в Бухару. Символично: этот древний, почитаемый среди мусульман город дал когда-то многим татарам знания и богатства.
А близ проложенной железной дороги, находится, живет Старое Аллагулово – родовое гнездо Абсалямовых. Ныне это Ковылкинский район Мордовии. У Альбины Абсалямовой есть публикации, посвященные её поездкам в родные края Абдурахмана Абсалямова, теплым встречам с земляками. Отсылаю к этим статьям любознательных читателей. В Старом Аллагулове родился зимой 1911 года Абдурахман Абсалямов, запечатлевший свою деревню (под её татарским именем «Искиль») в романе «Күк күкрәр». Историко-революционный роман этот незаслуженно остается в тени знаменитых «Белых цветов» и «Зеленого берега», а между тем поучительно рассказывает о разломе эпох.
Из Старого Аллагулова ушел на заработки в Москву Сафа Умерович Абсалямов, стал опытным меховщиком, перевез семью на Сретенку, в Ащеулов переулок, где прошло детство Абдурахмана – одного из немногих татарских писателей своего поколения, чье взросление проходило в большом городе. Впрочем, исконная татарская связь с родной деревней, память о ней, мысли, обращенные к землякам – не покидали Абдурахмана Абсалямова в течение всей жизни. Поэтому так близка ему была поэзия, язык Хади Такташа, чьё Сыркыды тоже расположено среди мордовских лесов. А совсем рядом с Аллагуловым, в соседней деревне Усть-Рахмановка родился будущий журналист Ахмет Симаев, с которым Абдурахман Абсалямов занимался в одном московском литературном кружке под началом Мусы Джалиля. Симаев погибнет со своим другом и учителем в один берлинский день – 25 августа 1944 года… Абсалямов пройдет фронт и посвятит Джалилю свое финальное произведение – роман «Агыла болыт».
Много пришлось Абсалямову пережить расставаний с родными и друзьями, тревожных месяцев, страшных новостей. Но рубежным в судьбе стал 1937 год, когда был арестован отец – уже вторично; роковой год не давал надежд…
Татарские меховщики, утратив иллюзии НЭПа, собрались вместе, стали работать на московском Ростокинском меховом комбинате (подобно уехавшим в Казань, которых застал и запечатлел Амирхан Еники). Жили они в разных частях города, но часто встречались, обсуждали свои проблемы, ощущали близость и сходство своих судеб. Доноса одного из группы работников было достаточно для обвинения в «контрреволюционной агитации»… Все были арестованы, приговорены к различным срокам заключения в лагерях, а технический руководителем вещевого склада комбината Фатих Акбулатов - расстрелян.
Лишь двое человек вернулись впоследствии домой. Прадед же мой, освободившись из лагеря в 1943 году, не имел права на жительство в Москве и направился в узбекский Андижан к сестре, но лишь телеграмма с пыльной казахской станции осталась свидетельством его недолгой свободы. Где-то в пути он умер.
Остались фотографии. Как много теперь они стали значить! Целые пласты семейных историй, благодаря оцифровки, доступности пересылки и публикациям в социальных сетях, становятся интересными многим, выходят из старых альбомов на свет. Фотографии сопровождают и эту публикацию.
Этот сюжет, изложенный мною, адресую прежде всего читателям романов Абдурахмана Абсалямова – для понимания контекста его юности, той среды, среди которой формировался, воспитывался будущий писатель. Но и вне биографии классика: представляется, что подобные сюжеты, перекрестные судьбы могут расширить наши знания о татарской истории на фоне XX века, стимулировать интерес к собственным семейным архивам, помогут школьникам внимательнее перечитать упомянутые в статье произведения татарской литературы.
Марат Сафаров, кандидат педагогических наук
Язмага реакция белдерегез
Вход на сайт
РЕКОМЕНДУЕМ
Комментарийлар